Английский лорд и недотрога

С тех пор, как Адам в день охоты подарил мне эти коллекционные серьги, я еще ни разу их не снимала, как если бы это был настоящий оберег.

– Давно догадалась? – склонился он надо мной, прошептав в губы. – И даже не злишься? – зарылся пятерней в волосы. От его массирующих движений стало так приятно, что хотелось закрыть глаза и заурчать, словно кошка.

– Смеешься? А на что мне злиться, что проявил предусмотрительность? Я люблю тебя, Адам, ты – мой герой! В одиночку пошел против психа и вернул меня домой. Да для меня такого никто и никогда в жизни не делал.

Мужские глаза потемнели. Адам дернул меня на себя, впечатывая в твердое и такое горячее тело. Заскользив руками по шее, я поднялась на носочки, и сама потянулась к его губам. Он ответил сперва мягко, без напора. Но стоило поцелую углубиться, подхватил меня под бедра и усадил на стол. Ноги обвили крепкий торс, притягивая еще ближе. Я ощутила его эрекцию и жадно сглотнула. От нахлынувшего желания меня окатило жаром.

– Я и не такое для тебя сделаю, моя Недотрога. Для вас обоих… – прозвучало между поцелуями.

Его губы были самым вкусным, что я пробовала на свете. Они сводили меня с ума. Или это опять взбунтовавшиеся рецепторы? Постойте… Он сказал: «Вас обоих»??!

– Адам? – обхватила его колючие щеки, заглядывая в глаза. – Это то, о чем я думаю?

В ожидании ответа сердце ускорило ход. Ну, конечно, как только я сама не догадалась сделать тест? В последние недели все так закрутилось, сперва подготовка к выставке, письма из прошлого, потом чертов Рич и этот преследователь. Не удивительно, что я потеряла счет времени, упустив из виду самое важное.

Адам не стал отвечать, по крайней мере так, как я того ожидала. Он опустился передо мной на колени, притянул к себе, все еще сидящую на столе, и поцеловал мой плоский живот. Его глаза светились радостью, и мои тоже.

– Только что пришли результаты твоих анализов. Срок четыре недели, – сообщил мой принц широкого профиля, любуясь последовавшей реакцией.

– Господи, как же я счастлива! – запрокинула голову к потолку, словно так было ближе докричаться до создателя. – У нас будет ребенок!

– Маленький мистер или мисс Вудвилл, – размечтался Адам, подхватив меня на руки и закружив по мастерской. Казалось, нашему безграничному счастью не было предела, и весь этот мир вокруг радовался вместе с нами.

– Вернешь фамилию отца? – призадумалась я, когда мы наконец опустились в кресло, продолжая наслаждаться обществом друг друга.

– Это меньшее, что я могу для него сделать. Мы и так потеряли долгих десять лет, пришло время стать тем, кем я был рожден.

– Значит, и я после свадьбы стану Софи Вудвилл? – примерила новую фамилию, о которой в детстве могла лишь мечтать.

– Надеюсь, подходит для именитой художницы, и она ничего не имеет против?

Наши ласки стали горячее, откровеннее. Лифчик полетел на пол, мужская ладонь сжалась на моей груди.

– Да, и еще раз да… – прошептала, подставляя шею для поцелуев, и он поцеловал нежно-нежно, словно держал в руках самое большое сокровище на свете.

* * *

Новость о моей беременности мы решили приберечь до свадьбы, тем более до нее оставалось каких-то три недели. Агнес и Сью со свойственной им активностью взялись за организацию праздника, небольшого, но теплого и семейного, каким я всегда его и представляла.

Чтобы обвенчаться без лишнего внимания, ни на какой необитаемый остров мы больше не собирались. Адам был счастлив в этом доме, который с появлением Стэнли по-настоящему ожил. Забыв старые обиды, он с удовольствием заботился об отце, заново открывая для себя совсем другого человека, на которого во всем хотел походить.

Стэнли стремительно шел на поправку и уже вскоре смог обходиться без кресла-каталки. Все чаще он кружил в ней по комнате хохотушку Валери, а еще не забывал упомянуть, как хотел бы, чтобы этот огромный дом заполнил топот детских ножек и веселый смех на разные голоса.

Он просил дать ему время, и мы терпеливо ждали. Пока в один из вечеров лорд Вудвилл не собрал нас всех в гостиной зале, чтобы ответить на наболевшие вопросы. Аверин, которого Стэнли принимал наравне с другими членами семьи, тоже был приглашен на этот ужин откровений.

– Прости, что пропустил твои похороны, – первым делом покаялся Кир, бережно обняв Стэнли за плечи. – Не мог сорваться с чемпионата.

– Ничего, они все равно были ненастоящими, – усмехнулся тот в ответ. – А твое выступление выше всяких похвал, видел в записи. Смотрел и гордился, что воспитал настоящего чемпиона! Так держать, сынок, – потрепал он Кира по голове, как какого-то подростка и снова прижал к себе.

Наблюдая за их общением, я начинала понимать, почему Кирилл всякий раз так тепло и душевно о нем отзывался: с преданностью, уважением и неиссякаемой благодарностью. Здесь, в Англии, Стэнли стал ему не только меценатом и наставником, он заменил ему родного отца, которого Аверин почти не знал. Но это была совсем другая история.