Английский раб султана

Особых приключений не было — шли в основном ближе к берегу, в места потенциально заразные и опасные не заходили. Несколько раз приближались было галеры неизвестной принадлежности, однако, узрев готовность к отпору, включая дымящиеся фитили и рыльца пушек, раздумывали знакомиться ближе и исчезали точно так же, как и появлялись. Конечно, пару раз пришлось и выпалить в сторону неопознанных гостей — не без этого, ну да оно не в счет.

Как-то, уже в Средиземном море, корабль задержали для досмотра венецианцы, но, хоть и имея перевес в силах, обошлись по-честному.

Путешественники шли днем и ночью, иногда, отдаляясь от суши, сверяли путь по солнцу, звездам, а так в основном по несовершенной карте и приморским городам, давно знакомым мореходам. Изредка останавливались для краткого отдыха и закупки свежего мяса и зелени.

Почти все время Лео любовался побережьем, где виднелись ряды гордых башен на горных склонах, и приморскими фортами-крепостями, надежно охранявшими от посягательств нищих, озлобленных магрибцев богатые порты Европы. Заложенные римлянами, возрожденные византийцами и затем заново укрепленные средневековыми европейцами, эти стражи моря, спокойно снося удары волн и вражеских ядер, словно являли собою воплощение Вечности. Много часов провел молодой Торн-вилль в "вороньем гнезде" на мачте, созерцая красоты Атлантики и Средиземноморья.

Также надо сказать, что средиземноморское тепло, несколько непривычное, поразило Лео ничуть не меньше морских видов. Меланхоличный друг цифр брат Сильвестр заметил, что потом еще не такое будет. А второй монах, брат Ансельм, лет тридцати, длинный и нервный, страдал приступами морской болезни и посему был одинаково далек как от приморских красот, так и от особенностей климата.

Наконец, созерцание наскучило юному Торнвиллю. Хоть и будучи по природе не особенно общительным, он после многих дней пути сблизился с мореплавателями, предпочтя им общество двух рясофорных скопидомов и не пожалел об этом. Простоватые рассказы морских волков о заморских чудесах и приключениях неизменно ввергали юношу в полную власть благородной дамы Фантазии, хоть он и понимал, что повествования эти не всегда соответствовали критериям объективной истины. Какой же бывалый моряк откажет себе в удовольствии повешать лапши на любопытно раскинутые уши непосвященного салаги!

"Сколь много интересного есть за пределами родной болотистой Англии!" — думал Лео. Не сошелся свет клином на ней и коронованном кровожадном скупердяе — короле Эдварде Йорке, бессовестно управляемом алчным и многочисленным королевниным семейством Вудвиллей!

Было бы ошибкой полагать, что в 1474 году люди еще тешили себя и друг друга баснями о золотых и алмазных горах, а также об огромных, величиной с собаку, красночерных золотоносных муравьях Индии. Не поминали моряки и песьеглавцев, как и гигантов, спящих на одном ухе и укрывающихся вторым. Не говорили о распутных белых женщинах с кабаньими клыками и прочем, достойном лишь доброго осмеяния или исследования по раннесредневековому фольклору. Нет.

Даже казавшиеся полуфантастическими рассказы имели под собой определенное реальное основание — кто-то уже побывал в самой Индии и никаких песьеглавцев там не видел. И все-таки в некоторые истории об этой стране было нелегко поверить, ум за разум заходил.

Удивительным казалось обилие дорогущих — на вес золота — специй, росших повсюду, словно сор, вовсе не охраняемый волшебными змеями! А чего стоили драгоценные камни небывалых размеров! И все прочее, включая роскошные дворцы исламских владык и индуистских раджей!

Так и хотелось своими глазами посмотреть на нарядно украшенных боевых слонов! И на храмовых танцовщиц, умевших сказать своим танцем очень многое! И на многоруких, а порой и многоглавых или звероглавых божков, превышающих своим количеством дни в году! И на бесстыдные барельефы на стенах храмов, изображающие занятие любовью во всех возможных позах и положениях.

Дьявольщина, конечно, если глянуть из 1474 года. Да и в двадцать первом веке все это выглядит безнравственнопричудливо.

Мир диковинен и разнообразен, и в пятнадцатом веке это постепенно научались понимать, особенно в Италии. Впрочем, не будем излишне морализаторствовать, суть не в этом.

Индия, Персия, Китай манили к себе, и те немногие, кто попадал туда, несли полученный ими заряд восхищения в свои серые дебри — взять хоть нашего Афанасия Никитина. Захват турками останков Византии перекрыл караванные пути в диковинные страны или, по крайней мере, сделал путешествие туда весьма затруднительным. Но пронырливые венецианцы, всегда умевшие (несмотря на периодические военные конфликты) договариваться с турками, быстро взяли дело в свои руки и, платя османам невиданные пошлины, с лихвой возмещали потраченное за счет вздутых цен на заморские товары. И в первую очередь специи.