Английский с Р. Л. Стивенсоном. Странная история доктора Джекила и мистера Хайда

“Have you got it (он у вас: «вы его достали»)?” he cried. “Have you got it?” And so lively was his impatience (и его нетерпение было настолько велико; lively – живой; яркий, сильный) that he even laid his hand upon my arm (что он даже положил свою руку мне на плечо = схватил меня за плечо; arm – рука /от плеча до кисти/) and sought to shake me (и попытался встряхнуть меня; to seek – искать; предпринимать попытку, пытаться).

I put him back (я отстранил его), conscious at his touch of a certain icy pang along my blood (почувствовав при его прикосновении, как некая леденящая боль /пробежала/ по моим жилам; blood – кровь; conscious – сознательный, осознанный; сознающий; ощущающий; pang – внезапная острая боль). “Come, sir (что вы, сэр),” said I. “You forget that I have not the pleasure of your acquaintance (вы забываете, что я не имею удовольствия быть знакомым с вами; acquaintance – знакомство). Be seated, if you please (будьте так любезны, садитесь: «будьте усажены»).”

And I showed him an example (и я подал: «показал» ему пример), and sat down myself in my customary seat (и сам уселся в свое /обычное/ кресло; seat – место для сидения; стул, скамья, кресло) and with as fair an imitation of my ordinary manner to a patient (и с настолько сносным подражанием моей обычной манере обращения с пациентами; fair – честный, справедливый; достаточно хороший, сносный), as the lateness of the hour (насколько тот поздний час: «“позднота” часа»; late – поздний), the nature of my preoccupations (характер моей озабоченности; preoccupation – озабоченность), and the horror I had of my visitor (и тот ужас, который я испытывал /при виде/ моего гостя), would suffer me to muster (позволили мне пустить в ход /это подражание обычной манере/; to muster – созывать /собрание/; собирать, организовывать /встречу/; зачислять в армию; зд. собирать /силы/).

“Have you got it?” he cried. “Have you got it?” And so lively was his impatience that he even laid his hand upon my arm and sought to shake me.

I put him back, conscious at his touch of a certain icy pang along my blood. “Come, sir,” said I. “You forget that I have not the pleasure of your acquaintance. Be seated, if you please.”

And I showed him an example, and sat down myself in my customary seat and with as fair an imitation of my ordinary manner to a patient, as the lateness of the hour, the nature of my preoccupations, and the horror I had of my visitor, would suffer me to muster.