Анифа. Пленница степей (СИ)

Девушка двигалась мягко и при этом дерзко и откровенно. На этот раз она не казалась невесомым и воздушным явлением, а была обжигающе горяча и буквально пылала от пышущей внутри нее энергии. Призывно изгибаясь, она смело ступала вперед, высоко поднимая одну ногу за другой и каждую задерживая в воздухе, будто стремясь шагнуть на невидимую ступеньку. Но, без замешательства опустив ступню на пол, словно вторила этой странной поступи соблазнительными движениями плечей и рук, упругим тростником колыхающихся под четкий перестук барабанов. Даже тонкие и изящные пальчики, и те мягко перебирали в воздухе невидимые струны, невольно привлекая к себе внимание. Наклоняясь из стороны в сторону под невообразимым углом, Анифа выставляла на обозрение то соблазнительные округлости груди, то обнажившееся бедро, то тонкий и изящный затылок, когда волосы от резкого поворота головы резко взметались вверх и падали вперед в очередном танцевальном движении. Девушка безошибочно замедлялась под музыкальный ритм и тут же приходила в движение, когда незамысловатые инструменты степняков увеличивали темп. При этом с каждой минутой ее тело изгибалось и колыхалось все сильнее и сильнее, а глаза, отражая блеск огоньков факелов и пламени в жаровнях, смотрели пьяно, но бесстрашно. И не было в них ни щемящей печали, ни тоскливой покорности, как раньше. Словно что-то проснулось внутри девушки и сейчас, вырвавшись на свободу, давало волю не просто чувствам — а открытая и неистовая страсть.

Анифа, как и раньше, танцевала красиво и впечатляюще. Но что-то другое сейчас наполняло ее танец, а не только редкая и утонченная чувственность и невообразимое, какое-то волшебное очарование.

Девушка не понимала, что ее женственность, пробудившаяся и расцветшая в грубых ласках степного вождя, после двух месяцев воздержания теперь искала выхода и реализации. Но танцевала она — столь яростно и иступленно, отчаянно и страстно — не для Шах-Рана. И не для кого-то из присутствующих тут степняков.

Она танцевала, не обращая ни на кого внимания. Быстро и открыто, переступая возведенные лично ею грани, она во всех красе демонстрировала свои умения и прелестные формы, обжигала всех вокруг своим внутренним жаром и красотой не только тела, но и соблазняющих движений. Возбуждала в мужчинах похоть и непроизвольное смятение, так как сейчас, несмотря на порочное влечение, не придавала этому никакого значения.

Но девушка не знала пока что и того, что для того, чтобы так двигаться и вызывать такие противоречивые чувства и позывы, недостаточно быть просто постельной игрушкой мужчины. И ее мать, искусная танцовщица, в свое время оставившая свое дело ради любимого мужа и будущих детей, не успела ту научить, каково это — быть настоящей женщиной, живущей в ладу со своими эмоциями и желаниями. И одним из таких желаний была инстинктивная потребность женского сердца любить и быть любимой.

Разумеется, не об этом думала Анифа, все ближе и ближе подступая к пожирающему ее глазами Шах-Рану. Не думала она и о своей мести и ненависти. Почему-то сейчас стало все неважным, все далеким и совершенно незначительным. Она скользила, то опадая к земле, то изгибаясь змеей, упруго пружинила и взметала свое маленькое, но сильное тело вверх, распахивая, подобно крыльям, изящные руки. И тут же проводила кончиками пальцев по шее и бедру, задевая ткань платья и как бы невзначай привлекая внимание к самым соблазнительным частям своего тела — трогательно очерченным ключицам, покрытым капельками пота, и тонкой складочке между внутренней частью бедра и пахом, почти открывшему от очередного плавного рывка к небольшому постаменту, на котором и располагался своеобразный трон Шах-Рана.

В одном Анифа действительно оказалась права — занятый походом, анализом разведки и тактики, боями и переговорами, Повелитель племен, как и любой воин на его месте, выкинул из головы все мысли, не касаемые дела. Два месяца пролетели, наполненные жаром битвы и обсуждением стратегии. Степняки, как всегда, были безудержны и кровожадны и многие пали смертью храброй и отчаянной. Многих смертельно раненых пришлось добить, многие испустили последний вздох на пути в Дариорш.

Но Шах-Ран добился своего — два роунских города были взяты его армией, как и несколько маленьких поселений по дороге. Помимо раненых, в столицу степняков он привез и большое количество трофеев. А также откуп от империи, как залог временного перемирия. Роунская армия оказалась сломлена невероятным и дерзким напором кочевников и хотя по своему количеству не уступала степнякам, наполнилась праведным страхом и смятением.

Разумеется, кочевники были страшно воодушевлены своей победой. Но Шах-Ран не желал ни радоваться, ни восторгаться по их примеру. Он знал и понимал — это временное перемирие не более, чем возможность перевести дыхание и провести тщательный анализ стратегии. И не только для кочевников.

Но сейчас было время для заслуженного отдыха. И вождь дарил его и своим людям, и самому себе.