Аника (СИ)

А девчушка росла прелестной, и это по началу примирило селян с историей ее… происхождения. Светлые глазки, розовые щечки, белокурые кудряшки – настоящий херувимчик! Лет до четырех так было, а потом она как-то разом зачахла. Люси почти сразу перестала ее выводить на люди, да и сама из дома ни ногой. Даже в церковь ходить перестала. Наш священник сам ходил к ним, пытался вернуть заблудшие души на узкую стезю добродетели, но ничего не добился. А потом от них ушли слуги.

Все это вместе – и загадочная беременность, и внезапная болезнь малютки, и побег слуг – окончательно отвратило селян от этой семьи. И даже те, кто скептически фыркал на домыслы старух о связях Мисс Люси с Нечистым, стали задумываться, а домыслы ли?..

С тех пор, как ребенок заболел, никто ее ни разу не видел. Жили они от ренты по-прежнему хорошо, но постепенно опускались. Люси стала напоминать тень, а Маргарет из некогда респектабельной матроны превратилась в… ну, в то, что вы сами видели – в неопрятную, злобную старуху.

И вот на днях их увидели на главной дороге. На закате. Люси была похожа на каменное изваяние, а Маргарет, наоборот, была оживлена и всем встречным охотно докладывала, что Сильвия, наконец, отмучилась, и они ее только что похоронили.

- Сильвия? – переспросил я.

- Дочка, - пояснила миссис Старр, пытаясь угадать причину моей растерянности и изумления, - Девочку звали Сильвией.

- Но ведь…, - я умолк, уставившись в свою чисто вылизанную тарелку, - Ничего. Продолжайте.

- Продолжать? Это в общем-то все. Конечно, узнав о смерти девочки, на их пороге снова появились священник и доктор и потребовали предъявить место погребения, но Маргарет отказалась, сославшись на то, что Господь Бог не принимал участия в печальной судьбе девочки, так нечего ему ввязываться и после ее кончины. Деревня, пораженная таким страшным грехом, окончательно отвернулась от нечестивой семьи. А сегодня утром разнесся слух, что Люси повесилась в саду. Маргарет бегала в церковь, умоляла священника помочь, но что тот мог сделать? Сами понимаете.

Некоторое время мы молчали.

- А имя…Аника… вам ни о чем не говорит? – спросил я без особой надежды.

Женщина задумалась, потом пожала плечами.

- Кто это?

- Мне показалось, они… тогда произносили это имя, - пробормотал я.

- Когда, вы говорите, видели их? – перебила меня миссис Старр, - Неделю назад назад?

- Вроде того, - неопределенно ответил я и поднялся, - Спасибо за ваше гостеприимство и вкуснейшее угощение, но мой сын…

- Хотя бы скажите, где вы их видели? И доктору, и пастору, да и всем добрым прихожанам хотелось бы знать причину смерти маленькой мисс и по-христиански проводить ее. Но мы не представляем, где…

- Мы видели их на дороге. Той, что идет через сады, - я неопределенно взмахнул рукой и поспешно водрузил на плечи свою тяжелую поклажу, - девочки с ними не было. Как и гроба. Не знаю, чем вам помочь.

- Сколько вам лет? – неожиданно спросила женщина, и я, не подумав, ответил правду: «Двадцать четыре минуло в феврале».

- А сыну двенадцать?

Осознав свой промах, я торопливо откланялся и, вывалившись за калитку, припустил вверх по дороге. Оглядываться я не стал, но чувствовал затылком полный неясных подозрений взгляд.

…

Как и обещал, я вернулся до заката. Глазенки Аники горели радостью, предвкушением, и чем-то еще. Она словно узнала чужой секрет и изо всех сил старалась его не разболтать. Я в который раз удивился, насколько быстро она поправлялась. Приплясывая возле моих узлов в ожидании «подарков», она выглядела хоть и излишне худенькой и грязной, но вполне здоровой. Чужой и странный мир, в котором она вдруг очнулась, казалось, совершенно ее не беспокоил. Получив толстый кусок копченого окорока, порцию оладий и молоко, она была совершенно счастлива и совершенно… ну, на своем месте что ли.

Я боялся, что она откажется надеть мальчиковую одежду, но напрасно. Она готова была сделать это немедленно, но я не позволил. Сначала девочку нужно было как следует отмыть.

Мы вернулись на прежнюю стоянку - к реке - и до темна грели на костре воду. Аника сидела в тазу в своей замурзанной рубашонке и старательно натиралась куском мыла. К полуночи, натаскавшись воды из реки, я уже не чувствовал рук, но результат оказался необыкновенным! Девочка словно смыла вместе с грязью остатки своей болезни и прежней жизни. Тело ее налилось розовостью и силой, волосы – действительно белокурые! – распушились и завились прелестными мелкими колечками, глазки засияли. Это было воистину прекрасное дитя, Отче! И единственное, о чем я жалел, так это о том, что мать ее умерла и не может увидеть, какое чудо она бросила умирать в лесу.

В заключение я аккуратно подрезал ей своим ножом ноготки на руках и ногах и, закутав с головой в овечий полушубок, уложил поближе к костру.

- Бенни? – позвала она тихонько, когда мы оба уже задремывали.

- Мм..? – отозвался я.