Анима. Весь цикл в одном томе

Остальные угрюмо покивали. Кто-нибудь другой, кто-нибудь взрослый, никогда не бывавший в Селении, наверняка истолковал бы выражения на их лицах как угрозу и злость, но Гвен за столько лет научилась различать оттенки теневых чувств. Это, например, было разочарование. На Гвен смотрели, как на предателя, и она впервые подумала: кажется, от того, что она потеряла надежду и перестала копить аниму в игровом Селении, пострадала не только она сама.

– Простите, – хмуро сказала она. – Я… я о вас не подумала.

– Тоже мне, волшебница, – выпалила другая девочка и отвернулась. – Иди отсюда. К нам не примазывайся, мы тебе ничего не должны. Мы тебе щедро платили тогда, и что? Ничего не исполнилось из того, что ты обещала.

Шестеро остальных, как по команде, тоже отвернулись. Гвен встала, прошла пару шагов – и вернулась обратно. У нее появилась идея.

– Хотите в баню? Вы грязные, как не знаю что.

– И что мы за это будем тебе должны? Искреннюю благодарность?

Гвен закусила губу. Вообще-то она и рассчитывала, что эти несчастные скажут: «О да, потрясающая идея, мы так благодарны тебе!» – и дадут ей по крупинке анимы. Видимо, это отразилось у нее на лице, потому что девчонка презрительно фыркнула.

– Вот я о том и говорю. Какой вообще смысл от волшебников? Раздаете обещания, требуете благодарности, а ничего стоящего не делаете. Серьезно, уходи. У нас мало анимы, почти совсем уже нет. Скоро все тут иссякнут, но тебе, конечно, наплевать, ты же больше не из наших, у тебя вон какая одежда! Нам нечем расплатиться, а еще мы просто не хотим с тобой связываться.

Видимо, говорившая считалась у девочек главной, потому что остальные тут же закивали, поддерживая ее. Гвен опять собиралась уйти – и опять вернулась.

– Идемте, – буркнула она. – У вас уже руки синие. Ладно уж, можете не благодарить.

Это было очень глупо – ей сейчас надо было думать о вещах поважнее, чем семь одеревеневших от холода дурочек, которым даже поблагодарить ее жалко. Но она не могла с собой ничего поделать: когда-то она верила, что своей работой будет делать людей счастливыми, а эти семеро, кажется, уже и пошевелиться от холода не могли. Примерно то же самое можно было сказать обо всех на берегу, но Гвен знала о мечтах только вот этих: одна, кажется, раньше хотела щенка пастушьей собаки, а вторая – платье, на котором сами распускались бы цветы. И вот где все они оказались.

Предводительница девочек изучающе оглядела ее с головы до ног.

– Благодарить не будем, – предупредила она. – Я серьезно.

– Ладно, ладно, – перебила Гвен. – Поняла. Идемте.

Девочки посовещались взглядами, потом встали. На их место у костра мгновенно скользнули какие-то другие люди: все уже так посинели от холода, что даже не понять было, парни это или девочки.

Гвен пошла к терему, не оглядываясь. Она спиной чувствовала: девчонки идут за ней, выстроившись в аккуратную линию. Дверь, конечно, была наглухо закрыта, и она потопала в обход.

Окно, ведущее в хлев с коровами, она узнала и снаружи: крохотное, с паутинкой в углу. Гвен закрыла глаза и распластала ладонь по стене, изо всех сил пожелав найти ту дверь, которую сама же и сделала. За спиной у нее раздался восхищенный вздох, и Гвен приоткрыла один глаз. Получилось! В темноте тоненький золотой контур на стене казался очень ярким. Гвен толкнула этот сияющий прямоугольник, и дверь распахнулась. Внутри было темно и тепло, пахло коровами и сеном. Гвен затолкала девчонок внутрь и прикрыла дверь, которая немедленно исчезла.

Ей на шею прыжком бросилось что-то теплое и когтистое, и Гвен со смехом прижала Ульвина к себе. Нашелся!

– Привет, привет, – зашептала она.

– Я проснулся, а тебя нигде нету, – горестно зашептал он, обнимая ее за шею. Он задыхался и кашлял, как старик, которому пришлось слишком быстро идти. – Я побежал и тебя искал, везде искал, и на лестницах тоже, и в большой комнате того холодного мальчика. Он сказал, что так и думал, что я говорящий! А еще сказал, что ты ушла. А я на него рассердился.

– Он тебя не обидел? – тихо спросила Гвен, поглаживая его дрожащую от кашля спину.

– Я бы его сам обидел, да мне нельзя, я доброе существо, – грустно сказал Ульвин, не выпуская шею Гвен. Он уже расцарапал ее когтями, но Гвен не обращала внимания. – Я ему просто сказал, что он злой и таких никто не любит.

– А он что? – сдавленно спросила одна из девочек.

Она была не в курсе, о чем речь, но жаждала подробностей, так соскучилась по историям. Гвен вдруг совершенно отчетливо вспомнила ее маленькой. Эта девчонка больше всех любила волшебные сказки и всегда щедро за них благодарила.