Читаем Аниматор полностью

Черных сжевал несколько кусков холодного мяса, выпил миску кислого молока и сидел теперь, пробавляясь чайком и хмуро угукая, если к нему обращались: пить он не имел права, а смотреть, как это делают другие, — желания. Да и сама ситуация ему не нравилась: на его взгляд, передав груз и получив остаток денег, следовало разбежаться в разные стороны как можно скорее, а не тащиться к покупателям жрать ханку, как если бы все тут бились над одним большим и важным делом, которое наконец-то увенчалось успехом. Одну уже оприходовали, после чего из холодильника появилась еще пара. Дело обещало затяжку, и Черных помаленьку злился. Да и вообще предчувствие у него было нехорошее.

А у Корина никакого предчувствия не было. Когда снаряды оказались в кузове, где их накрыли брезентом и забросали досками, грузовик уехал, перекашиваясь кузовом на ямах, а последняя часть денег перекочевала под крепко-накрепко застегнутую пуговицу нагрудного кармана, он почувствовал облегчение, какого давно не испытывал.

Во-первых, дело — неприятное, опасное и долго тянувшееся — наконец-то кончено. Во-вторых, покупатели (трое: Мамед по прозвищу

Праведник — коренастый крепкий мужик со спокойными и всегда чуть прищуренными глазами, время от времени приглаживавший рыжеватые усы, Кахор — брат сержанта Касаева, худощавый юноша в грязной белой бейсболке, майке с надписью «Camel-trophy» и вытертых джинсах, и молчаливый жилистый Аслан) выглядели поначалу такими напряженными и так явно расслабились, когда грузовик уехал, что стало очевидно: подвоха нет, никто не собирается обрубать ненужные концы. Если бы у них чесались руки, так и денег бы постарались не отдавать и началось бы сразу, еще на пустыре (недаром он тогда невзначай расстегнул кобуру, пощелкивая быстрыми взглядами то на Мамеда, то на Аслана, вызывавших наибольшие опасения (Кахора-то, что называется, соплей перешибить); да и Черных был не без ствола); а какой смысл зазывать для этого в гости? — только лишних свидетелей вовлекать. И с другой стороны рассудить: понятно, что не в интересах Корина наводить ищеек из ФАБО, — его самого первым и прищучат. В общем, никаких причин друг на друга покушаться. Лучше миром. И правильно — жизнь длинная, глядишь еще когда и встретишься… А между тем жрать хотелось безмерно да и смыть напряжение глотком-другим вовсе бы не помешало — вот он и кивнул: что ж, после такого-то дела — мол, поехали, только ненадолго.

Теперь Корин и вовсе расслабился; нагоняя аппетит, водка хорошо шла под давно привычные местные разносолы — баранину, кислое молоко, орешки, зелень и простые, но вкусные лепешки; а со двора многообещающе потягивало каким-то новым жаревом, и, судя по всему, ждать оставалось недолго. Разговор же шел нормальный, без закидонов — то есть простой мужицкий разговор, в котором вроде и неважно, кто в какого бога верит. Только этот дерганый сопляк Кахор ни с того ни с сего завел было жаркую и путаную речь насчет того, что организаторы терактов горят за святое дело и не их-де вина, что жизнь заставляет добиваться правды именно так: не щадя ни своих, ни чужих; и нужно не их казнить попусту, а валить правительство, чтобы навести порядок и позволить людям жить так, как они хотят, — но Мамед его резко оборвал, и Кахор заткнулся.

— Что говорить? — примирительно толковал теперь Мамед-праведник, скручивая очередной бутылке голову, чтобы подлить Корину (у самого у него в стакане оставалось еще с прошлого раза, если не раньше). — Если человек нормальный, он к правде дорогу всегда найдет. Вот говорят: Бог, Бог. У одного такой, у другого такой. А какая разница?

Правда — это и есть Бог. Кровь проливать кто хочет? Совсем только когда придурки. Отморозки. Вот вы, товарищ подполковник, тоже ведь не хотите кровь проливать? — (Корин только хмыкнул в ответ на этот нелепый вопрос.) — Ну вот. А если война? Враг, да? Придет, скажет: так не живи, живи вот так, так не делай, так делай.

— То, бляха, война, — сдавленно возразил Корин, одновременно занюхивая лепешкой. Потом ею же зачерпнул какой-то зеленой кашицы и продолжил, жуя: — Война — другое дело.

— Так а разве не война? — удивился Мамед. — Натуральная война. Одни за одно, другие за другое. Одни других мочат. А тем что делать? Тоже давай мочить.

— Должен быть закон, — пояснил свою мысль Корин. — Закон есть закон. Верно?

— Правильно, закон. Правда должна быть. Правда-то одна для всех.

Корин поднял брови в секундном размышлении.

— Конечно, — кивнул он потом. — Как, бляха, ни посмотри. Вот у нас майор Гулидзе. Грузин. Какая разница? Нормальный мужик. Другим сто очков вперед даст. Или вот Корнилов. Русак, бляха. А что толку? Ни себе, ни людям. Это как?

— Во всякой нации козлы есть, — со вздохом кивнул жилистый Аслан.

Сцепил кисти и неожиданно громко захрустел суставами. — Что говорить…

Черных выплеснул в рот остатки чаю и поставил стакан на стол. Мамед потянулся к чайнику.

— Хорош, — помотал головой Черных. — А где тут у вас, а? На дворе?

— Проводи, — сказал Мамед, коротко взглянув на Кахора.

Глаза их на мгновение встретились.

Перейти на страницу:

Похожие книги

Зараза
Зараза

Меня зовут Андрей Гагарин — позывной «Космос».Моя младшая сестра — журналистка, она верит в правду, сует нос в чужие дела и не знает, когда вовремя остановиться. Она пропала без вести во время командировки в Сьерра-Леоне, где в очередной раз вспыхнула какая-то эпидемия.Под видом помощника популярного блогера я пробрался на последний гуманитарный рейс МЧС, чтобы пройти путем сестры, найти ее и вернуть домой.Мне не привыкать участвовать в боевых спасательных операциях, а ковид или какая другая зараза меня не остановит, но я даже предположить не мог, что попаду в эпицентр самого настоящего зомбиапокалипсиса. А против меня будут не только зомби, но и обезумевшие мародеры, туземные колдуны и мощь огромной корпорации, скрывающей свои тайны.

Алексей Филиппов , Евгений Александрович Гарцевич , Наталья Александровна Пашова , Сергей Тютюнник , Софья Владимировна Рыбкина

Фантастика / Современная русская и зарубежная проза / Постапокалипсис / Социально-психологическая фантастика / Современная проза
Ад
Ад

Где же ангел-хранитель семьи Романовых, оберегавший их долгие годы от всяческих бед и несчастий? Все, что так тщательно выстраивалось годами, в одночасье рухнуло, как карточный домик. Ушли близкие люди, за сыном охотятся явные уголовники, и он скрывается неизвестно где, совсем чужой стала дочь. Горечь и отчаяние поселились в душах Родислава и Любы. Ложь, годами разъедавшая их семейный уклад, окончательно победила: они оказались на руинах собственной, казавшейся такой счастливой и гармоничной жизни. И никакие внешние — такие никчемные! — признаки успеха и благополучия не могут их утешить. Что они могут противопоставить жесткой и неприятной правде о самих себе? Опять какую-нибудь утешающую ложь? Но они больше не хотят и не могут прятаться от самих себя, продолжать своими руками превращать жизнь в настоящий ад. И все же вопреки всем внешним обстоятельствам они всегда любили друг друга, и неужели это не поможет им преодолеть любые, даже самые трагические испытания?

Александра Маринина

Современная русская и зарубежная проза