Аниматор

В простенках – зелень кактусов. В одном углу – пальма. В другом – большущий фикус. Я смотрю сквозь оконное стекло. Мухи людей. Жуки машин. Ремешок дороги. Облака. Бурая зелень леса кое-где золотится в робких лучах солнца. Наверное, будет дождь.

Голос затихает, затихает. Скоро погаснет. Смотрю на часы. Ну все.

Мне пора. Хватит. Отпускай!..

“…Не спеши, дослушай. Молчала я, молчала. Чувствую – все, сердце разрывается. Гулирде, гуяме^19. Женщины, говорю. Давайте, говорю, ее выбросим. Я вам за полчаса свою сварю – сладкую, рассыпчатую.

Всполошились. Что вы, Евгения Родионовна. Это ж расход. Как будто я экономии не понимаю. Мне самой-то вообще ничего, я могу и хлеб с морковкой. Я, бывало, на три рубля неделю. Был бы лук, а уж помидор всегда найдется. Баклажан напечешь на железке. Каран алтыган гариве?^20 Перцы вообще копейки, а чеснока много не надо. Теста намесить – хочешь суп, хочешь пирог, хочешь пельмени. За уши не оттянешь, и ни кусочка чагит. И все разное. Уж если совсем край, так карлаши сабазо^21 в казане обжарить, юргат^22 полить, луком посыпать. Нужда научит. Послушаешь вас, прямо диву даешься.

Люблю готовить, не люблю готовить. Ах, гулирде, да было бы из чего. В Качартысе-то у нас, слава богу, большой огород. Кадыр сам не любит марада^23 , жен заставляет. А мне нравится между грядок ходить. Сипа, сипа^24, наступишь на стебель, анами чачалак кунеме ^25 . Помидоры бадар-бадар^26 висеть. Кадыр разрешать, сорвать, пор шурап корла. Шахара^27. Сладкая. Огурецы. Диринбан.

Мадо кунимы. Хизара, хизара. Гашсалаф гиреме, асалба пармеве.

Кират^28 кинза гиреме и пойдем. Пармеве, пармеве. Гирдоз сартамы^29. Закрывай окно, закрывай. Снег идет. Фарабо сартып, гуяме. Очил хуран руштамы. Каран таргис? ^30 Которого часу? Который время? Степан, ты меня фарнамы?^31 Я развыкла говорить русску.

Манар кирот лангаро киш ардониме. Ны. Манар ныдониме, салан нызаниме, киртык. Башот тарбиза ныгира… Башот тарбиза… тарбиза… чима, чима… ныгиримес киртык… юзбарос лалы^32… розов?.. фиалков?.. майша, хош… юзбар ако… хайраба, гунчача^33

… Фарабо сартып, фарабо сартып…”

Подходя к кабинету Тельцова, замечаю какого-то громилу. Чего он ждет? На прием записался? Да Тельцов не такая шишка, чтоб люди в коридоре толклись… И одет как-то странно. Тут у нас все вольно – свитер, джинсы, – а он в черном костюме, в белой рубашке, при галстуке. Молодой парень, а взгляд какой-то неприятный… собачий какой-то взгляд. Цепной собаки, я хочу сказать.

Впрочем, дела мне ни до него, ни до его собачьего взгляда никакого нет, я распахиваю дверь и оказываюсь в кабинете.

Тельцов и впрямь не один – обещанный визитер уже наличествует.

В кресле расположился довольно широкий, спортивно подтянутый и бритый наголо (впрочем, плешь все равно заметна – глянец выдает) розовощекий господин, при моем появлении повернувший голову, чтобы взглянуть с выражением готовности к контакту.

– Вот и Сергей Александрович, – гудит Тельцов, помавая широкой ладонью. – Спасибо, что не опоздали… Знакомьтесь, господа, прошу вас… Михал Михалыч!

А господин, расплывшись в радостной улыбке, уже протягивает невесть откуда взявшуюся у него в пальцах переливающуюся скромной позолотой визитку.

К сожалению, я не могу ответить тем же. У нас, аниматоров, визиток не бывает. Я по крайней мере не встречал аниматора с визитками. Нас и так все знают, поэтому мы адресочков не раздаем. Равно как и телефончиков… Я киваю и тщательно разглядываю этот картонный прямоугольник (людям приятно, когда другие обращают внимание на проявления их личности – хотя бы в форме такой мелочи, как визитка).

Между тем на визитке написано черным по белому (точнее, золотом по маренго): Михаил Михайлович, эксперт по безопасности. И ни тебе, в свою очередь, телефона, ни адреса.

– Сергей Александрович… э-э-э… – начинает было Тельцов, мощно шевеля кустистыми бровями и явственно испытывая какое-то затруднение. – Тут, значит, такое дело…

– Очень приятно! Очень! – вступает Михаил Михайлович. – Много лет мечтал оказаться в, так сказать, святая святых… вот сподобил господь на старости-то лет… Наслышан о вашем таланте, Сергей

Александрович, наслышан. Мы, конечно, далеки от тех, с позволения сказать, таинственных… – (Молвив то или иное ключевое слово,

Михаил Михайлович смотрит на меня поверх тяжелых блестящих очков, как бы проверяя: верно ли вошло оно в собеседника: тем ли, с позволения сказать, концом?) -…даже, сказал бы, выходящих за пределы простого человеческого понимания предметов, которыми вы имеете счастье столь блистательно владеть… Но все же интересуемся!.. интересуемся и мы завораживающими этими вещами!.. ни в коей мере не надеясь, разумеется, стать в них не только специалистами, но и хоть сколько-нибудь просвещенными дилетантами…

И простодушно разводит руками – не обессудьте, ничего не выйдет.