Аниматор

Белозеров сел напротив, и ему на мгновение представилось, что трубочка с нитроглицерином на месте, он просто не нащупал, – и даже невзначай полез в карман и разочарованно вынул подрагивающие пальцы.

– Видишь, какую штуку взял, – по-мужицки горделиво сказал Кривич. -

Годится?

Белозеров принял протянутый предмет – это был английского производства подствольный фонарь, о котором он тоже давно подумывал, но пока еще полагал запрашиваемую изготовителем цену несуразной, – незаинтересованно повертел в руках и, положив на стол, сказал:

– Николай Петрович, тут вот какая штука… Мамед-праведник пропал.

– То есть что значит “пропал”? – весело удивился генерал-полковник, укладывая фонарь в белоснежное пуховое логово упаковки. – Всегда он был пропащим, этот Мамед… давно веревка по нему плачет, пропащая его душа…

Отодвинул коробку и посерьезнел.

– Что значит – пропал?

Белозеров хотел сокрушенно вздохнуть, но у него не получилось – левую сторону груди сковывал холодный панцирь, который, похоже, лучше было не шевелить.

– Следовал по маршруту? – настаивал Кривич.

Белозеров кивнул.

– Ну и? Что ты молчишь?!

После нескольких пересаживаний, рассредоточений и новых сборов последние шестьсот километров группа Мамеда благополучно миновала на туристическом автобусе. Это был красный двухэтажный автобус фирмы

“MAN”, облепленный радостными лозунгами и эмблемами. У патрульных он не вызывал почти никакого интереса, но и на этом этапе потребовалась масса стараний, чтобы обеспечить его гарантированно беспрепятственное движение. Черт их знает, этих дэпээсников – махнет сдуру палкой, а потом только потяни за кончик… А уж последние тридцать-сорок верст!.. А проезд поста на кольцевой автодороге чего стоит, если под полом почти двести кило взрывчатки!.. Только когда красный автобус покатил по Ленинградскому шоссе к центру города, структуры обеспечения смогли перевести дух.

– Встал на стоянку под эстакадой на Самотеке, – сдавленно сказал

Белозеров. – Обеспечили им сопровождение. Перегрузились в джипы.

Двинулись к “Мусагету”. Спустились на подземную стоянку…

– Ну?

– Ну и вот. Ребята сопровождения лопухнулись. Въехали – они и успокоились.

– И что?

– А они выехали с другой стороны. На набережную. Там два въезда. И выезда тоже…

Кривич молчал.

– Объявлен план “Перехват”, – тупо сказал Белозеров.

– Когда это все? – брюзгливо спросил Кривич.

– Вчера вечером.

– Вчера вечером?! И ты не доложил?!

– Надеялись на…- выдавил Белозеров, – на оперативность и… рассчитывали перехватить. Ведь не иголка…

– Ну поня-я-я-ятно, – сонно протянул Кривич.

Он откинулся в кресле и прикрыл глаза. Худое лицо тоже приняло сонное, вялое выражение.

– А почему про Корина скрывал? – спросил он через несколько секунд, открывая глаза. – Тоже на оперативность рассчитывал? На какую, интересно? Мертвых-то у нас еще не воскрешают…

“Это кто же? – слабо удивился Белозеров. – Добрынин? Больше некому.

Стукнул, гад…” Левая сторона груди наливалась тяжестью; тяжесть постепенно сдавливала и горло. У Кривича, он знал, нитроглицерина не водилось. “Может быть, в машине есть, – подумал он. – Да, точно, в машине. Наверняка. Скорей бы”.

– Вот тебе и “Цветы побежалости”! Учил я тебя, Валя: не говори красиво! Нет бы по-простому: “Шторм” или “Буря”. Так нет, мы же образованные! Нате вам: “Цветы побежалости”!..

Белозеров мог бы поправить шефа: “цвета”, а не “цветы”, Николай

Петрович… Не “цветы”, а “цвета”… Свойственные, в частности, халькопириту, минералу группы меди…

Однако за грудиной жила гибель и отнимала силы, и уже нельзя было тратиться на пустяки.

Кр-р-р-р! – неприятно проскрежетала пружина в настенных часах.

– Короче говоря, он нас обставил, – со вздохом подвел итог Кривич.

Белозеров ожил было от этого “нас” – “нас”, не “тебя”! Но следующая фраза ударила в самое сердце:

– Надул тебя Мамед, надул, – холодно и скучно сказал Кривич. – Он свою игру играл. А тебя использовал, как… ну, как сам знаешь кого.

Нет, но ты хоть представляешь, что теперь будет? – оживился вдруг генерал-полковник, и голос его зазвенел. – Что теперь может быть – представляешь?

Белозеров не представлял. Более того: возможность подобных представлений уже не вызывала у него никакого интереса – он из последних сил держал глыбу, давящую на грудину.

– Слишком много внимания аниматорам уделял, – по-прежнему брюзгливо заметил Кривич. – Увлекся… По этой-то линии хоть что-нибудь удалось сделать? Или с таким же успехом?

– Так точно, – скрипуче ответил Белозеров. – То есть никак нет.

Утром встречался с ведущими в этой области… некто Ковалев… некто

Бармин… в разработке бесперспективны… от них толку не будет. Но ряд видных аниматоров поддержал. Мизер, в частности. Наскоков. Эта, как ее… Несколько публикаций в авторитетных изданиях. Все в порядке.

– В порядке… Это тебе кажется, что в порядке. Подставился ты,

Валентин, ох и подставился…

Белозеров сглотнул. Отдалось за грудиной.

– Я тебя из этого говна не вытащу, Валя, – сказал Кривич. -

Глубоковато. Тебе сейчас надо в сторону. Кто у тебя вторым? Добрынин?

Кривич одной рукой ткнул кнопку селектора, другой придвинул

Белозерову лист бумаги.