Аниськин и снежный человек

– Видите? Все нормально. В крайнем случае, если она не сможет идти, пионеры соорудят из колючих еловых веток носилки и понесут ее по-очереди. А так, как руки у них еще слабые, то они будут часто ронять ее в грязных местах.

После этих слов не по годам мудрой Маринки, Савская часто заморгала и громко, театрально произнесла:

– Ах, как долго я спала!

Ее фраза и явилась сигналом к отправлению в обратный путь. По дороге для Комарова разъяснились еще некоторые темные моменты: оглушительный шум, который он услышал перед тем, как ветка ударила его по голове, издавали пионеры. Им очень вовремя пришло в голову отсалютовать Заповедному Лесу бравурным маршем, сочиненным культмассовым сектором отряда. Этот-то марш, видимо, и спугнул чудовище.

Костя с благодарностью посмотрел на маленький, храбрый отряд:

– А как же все-таки случилось так, что вы бросили американцев и пошли за мной? – с легкой укоризной спросил он.

– Зита и Гита Белокуровы вернулись, – пояснила Люда, – поэтому отпала необходимость в слежке за иностранцами.

– Пионерки смогли объяснить пропажу листа из тетради? – понял Комаров. – И как же это произошло? Раньше, как я понимаю, таких эксцессов в вашем отряде не случалось. Кому понадобилось похищать эти сведения?

– Этот вопрос прояснен, – грустно, но сурово ответила Болотникова, – мы собрали совет отряда и провели товарищеский допрос пионера Леньки. Он сначала запирался, как рядовой несознательный элемент, а потом признался.

– Он продал этот лист Мачо? – укоризненно покачал головой Костя.

– Нет.

– Не Мачо? А кому? Значит, Мачо орудует не один? У него есть сообщник? Лист выкупил американец?

– Да нет же!

– Неужели наш односельчанин?

– Подождите!

– Односельчанка, – догадался Костя и руки его плетями повисли вдоль тела. Этого-то он и боялся. – Как же быстро сломалась Калерия!

– Калерия здесь не при чем. Ленька использовал этот листок сам, по своему усмотрению.

– Сам предложил его американцу? – Костя новыми глазами взглянул на этого ребенка, – а еще пионер!

– Сам отдал тетрадь с этим листком Зите и Гите. У нас закон – после трудового дня тетради сдаются архивариусу. А эти несознательные элементы повадились выпрашивать у Леньки тетрадь на ночь домой, чтобы Калерия проверила ошибки. В ночь, когда были сделаны записи о наблюдении о Мачо, они тоже забрали тетрадь домой. Ее выкрала их несознательная сестра Метропия. Она вырвала первый попавшийся лист и стала шантажировать сестер, требовать у них, чтобы они повязали галстуки на голову. То есть совершили святотатство.

Завязался неравный бой. Неравный, так как Метропия славится на весь район своей драчливостью. Ее даже быки мирские за версту обходят. В этом бою и погиб листок.

Комаров вздохнул с облегчением. Ему никак не хотелось, чтобы юный пионер Ленька начинал свою биографию с предательства Родины.

– И что, нет никакой возможности восстановить запись?

– Есть, конечно. Если хотите, Зита и Гита снова напишут все по памяти, а если хотите, просто перескажут, что делал всю ночь американец по кличке Мачо.

Костя хотел, чтобы они пересказали. Оказалось, что в ночь убийства Мачо не подавал никаких признаков жизни. Девочки всю ночь провели возле ФАПа и поручились «Честным пионерским», что ни одна живая душа не выходила и не входила в медпункт – ни через окно, ни через дверь.

– И вы правда всю ночь не спали? – не поверил Костя.

– Они как тянитолкай из Лип-По-По, – поспешила объяснить Людмила, – пока одна голова спит, другая бодрствует, и наоборот. Им можно верить.

– А найти вас нам помог Мухтар, – перевела разговор на более интересную для нее тему Маринка, – так прикольно, как собака, взял губами за рукав и повел. Ни разу такого не видела! Мы так испугались, когда вас увидели. Думали все: будет у нас теперь новый участковый – старый и совсем некрасивый. Вы лежали совсем, как мертвый. Лицо такое бледное-бледное…

«Теперь я и сам понимаю, что Мачо-Саймон вряд ли замешен в убийстве, – Косте хорошо думалось под трескотню Маринки. – Но чем же является существо, напавшее на меня? Это не медведь – такая анатомия глаз бывает только у человека. Он явно понимает человеческую речь – по моему требованию поднял руки вверх».

Костя мучительно напрягал память, стараясь вспомнить мельчайшие подробности, которые помогли бы ему разобраться в природе напавшего на него существа.

«Не помню, была ли у него шерсть на лице. Кажется, была. Примерно как у болонки – длинная, лохмотами. Была ли шерсть на теле? Не помню. За одеждой не было видно. Стоп! Как же я сразу не вспомнил! Одежда!»

Костя действительно резко остановился. Савская, идущая прямо за ним, налетела на него и противно заныла. Тропинка была узкая, шли все след-в-след, поэтому затор образовался мгновенно.

– Лыжню, лыжню, – закричал кто-то из пионеров, кажется, Степан.

– Мне необходимо вернуться, – объявил Костя.