Анюта

Юлька уснула, как только вышла из душа.

Глебка играл в компьютерные игры, а меня снова стал расспрашивать дядька.

— Аня, кто он? Он старше?

— Дядя Глеб! Ну что ты прямо как мама с папой, ты же всегда был более демократичным.

— Это когда они рядом, я могу быть более демократичным. А их нет. Анюта, я за вас отвечаю. А ещё люблю, понимаешь, как своих. А вот любовь с демократией плохо вяжутся.

— Всё хорошо, просто решила расспросить Лёню, как оно — влюбляться! Он и рассказал.

— А меня ты расспросить не хочешь?

— А ты расскажешь? Нет, не расскажешь. Потому что спрятал всё, что было раньше, глубоко-глубоко в душу. Даже не в душу, а в потаённый карман души. И оставил только любовь к Лёне. А про неё я и так всё знаю. Свидетелем была!

— Ох, Анюта, Анюта!

— Ты мне лучше скажи, с мамой или папой разговаривал?

— Да, конечно, минут десять назад. Пока всё без изменений. Я сказал, что они могут быть там столько, сколько надо. Саша за работу беспокоится. Мама будет с ним сколько нужно. Очень важно, чтобы она была с ним. Саша подумывает «Скорую» выпросить, да перевезти мать на специализированном автомобиле. Так что там всё понятно, но сложно. Анют, ты мне лучше скажи, почему работать в учебном году удумала?

— Думаешь, из-за денег? Нет. Опыт. Какой-никакой, а опыт. Я уже уколы делать могу и внутривенные учусь. А через год у меня сестринская практика будет.

— И всё? Больше никакой причины нет?

Сказала, что нет. Не знаю, поверил ли.

***

С Ваней встретилась за день до начала занятий.

Он приехал и позвонил. Я к нему в общежитие прибежала, а там его мама. Познакомились. Я ей объяснила, что мы с Ваней дружим, просто дружим и ничего больше. Рассказала, как и где работала всё лето, Ваня, оказывается, тоже летом в больнице подрабатывал.

И о науке говорили. И о моих родителях. Она расспрашивала и про то, откуда мы, и как сюда, в центр, приехали.

Милая женщина, мне понравилась, и говорить с ней так легко было. Потом Ваня проводил меня до дома, но не вошёл, а я и не звала, мы ж все у дядьки, только ночевать домой поднимаемся.

— Что, до завтра? — попрощался Ваня. — Мама ночью уезжает. Приехала посмотреть, как я живу. Беспокоится. И про тебя всё спрашивала, видеть хотела.

— Конечно, беспокоится. Это я понимаю. А меня-то зачем видеть хотела?

— Я про тебя рассказывал много, ты ж мой единственный друг. Я скучал по тебе.

Мне так приятны его слова показались. Я тоже по нему скучала. Но я не ответила, попрощалась с ним, да домой пошла.

А потом круговерть закрутилась.

Занятия. Подготовка к занятиям, дежурства на работе. Ванька всё норовит пригласить куда-нибудь. Я с ним в кино сходила, в парке погуляли как-то раз.

А потом он надумал вместе со мной работать, но ему родители не разрешили. А я обрадовалась. Вот его мне на работе только и не хватало…

***

Через две недели после начала занятий вернулись мои родители.

Та «бабушка», папина мама, умерла. Папа сказал, что перед смертью она его узнала и так плакала, только говорить всё равно не могла. Но он её простил и, как ему кажется, она всё-всё поняла.

Не знаю, трудно мне судить о человеке, которого в глаза никогда не видела. Трудно и всё.

У меня на неё обида осталась. Даже не обида, а досада какая-то. И папу жалко. Он переживает, сильно. Он её любил, вот это то, что я точно знаю. Любил только потому, что она была его матерью. Любил вопреки здравому смыслу.

Я сказала ему об этом, а он ответил, что любовь вообще не поддаётся здравому смыслу, а любовь к матери — тем более. Сказал, что такая любовь безусловна.

Мама считает, что пройдёт время, и папа успокоится, что ему многое пришлось пережить и многое вспомнить, то, чего вспоминать совсем не хотелось.

Вот что происходит у меня дома.

А на работе есть только работа.

Пару раз у меня дежурства совпадали с дежурствами Ильи Владимировича.

Я так радовалась… Но зря. Абсолютно зря. Он не обращает на меня никакого внимания. Я и крашусь на работу поярче. Пытаюсь выглядеть. И халат у меня всегда чистый и накрахмаленный. И вертеться стараюсь рядом с врачами. Они меня не гонят, понимают, что пройдёт несколько лет, и я смогу быть им равной.

Но разговаривая с медсёстрами, я кое-что узнала про него, про Илью Владимировича.

Мне сестра постовая рассказала, что ему тридцать четыре года, что он был женат, но по глупости и по залёту, что его бывшая у нас в приёмном работает. Ещё я узнала, что у него есть сын пятнадцати лет.

Вот и всё. Он всё равно на меня не смотрит.

Редко бывает, что пройдёт мимо и улыбнётся, может, мне, может, мыслям своим, а у меня внутри тогда всё переворачивается, и душа в пятки уходит, то ли от страха, то ли от счастья, то ли вообще неизвестно от чего.

Думаю, что в это время вид у меня глупый, потому что я стараюсь не улыбаться в ответ, а всё одно улыбаюсь.

Он мне и по ночам снится…