— Там что, умер кто-то?
— Вполне возможно, — отозвался Невидимка.
Белую плитку испещряли черные пятна грязи и засохшей крови. Двери вели в крохотные комнатки. Впрочем, последняя не походила на предыдущие: металлическую дверь сорвало с петель и перекосило, виднелся квадратный стул с дыркой посередине. Мне стало любопытно — и одновременно очень противно.
Я осторожно вступила в комнату — надо же осмотреться, и тут же приметила боковое движение уголком глаза. Я крутанулась на месте, кинжалы мгновенно оказались у меня в руках. Другая девушка сделала то же самое. Я застыла — и она застыла.
Нет, конечно, мне приходилось видеть зеркала, но они все были маленькие и чаще всего треснувшие. Я знала, что у меня коричневые волосы и серые глаза, но мне еще не случалось увидеть себя отраженной полностью, во весь рост. Невидимка подошел сзади и встал за спиной, и тоже принялся меня разглядывать. Ну прямо как я себя. Мне стало вдвойне неприятно — словно лезвием по спине провели. Рядом с ним я чувствовала себя никчемной. И глупой.
— Я лучше там буду спать, — и кивнула в сторону просторного возвышения.
— Я тоже. Но можешь сначала воспользоваться удобствами.
— Удобствами?
— Это же уборная.
Убрать тут не мешало, это точно, но, глядя на квадратный стул, я поняла, что он имеет в виду. В дырке плескалась черная, отвратительная на вид вода — ну и не только она. Дома мы справляли нужду над решеткой, подальше от остальной территории анклава. Здесь был весьма похожий запах, так что я все поняла.
Невидимка вышел, оставив меня наедине с моими надобностями. Я очень старалась ни до чего не дотронуться, а потом вышла, уступив стул с дыркой ему. Странно все это — словно заглянул в прошлое и увидел, как люди раньше жили.
Следующая дверь не открылась, хотя мы и налегали на нее, и тянули на себя. Поэтому мы забились в угол между дверями, как можно дальше от края платформы. Я поела еще вяленого мяса и выпила пару глотков воды. Хорошо, здесь прохладно — жидкость вместе с потом выходить не будет.
— Первой сторожу я.
Он не стал спорить.
— Тогда возьми, — и он отстегнул наручные часы и передал их мне.
Кожаный ремешок сохранил его тепло — я поняла, когда застегивала часы на запястье. Застегнулись они без проблем. Отлично, теперь и я могу следить за временем.
— Спасибо.
— Разбуди меня через четыре часа. То есть через четыре полных оборота стрелки.
Я процедила:
— Я не дура. Часами пользоваться умею.
Отсчитывал время и звонил в колокол, оповещая о важных делах, Шнурок. Он сигналил, что пора есть. Или что смена закончилась или началась. Но я знаю, как он понимал, который час. Вообще-то, мелких этому учили — между разными занятиями. С трех до восьми шли основные уроки. С восьми до пятнадцати — подготовка к профессии. Но Невидимка вряд ли это знал — он-то появился в анклаве уже не мелким, и почти сразу получил имя. Наверное, он с нашими мелкими не пересекался.
— А я и не говорю, что ты дура.
— Зато думаешь, — вырвалось у меня.
Только ссоры с напарником мне не хватало. В глуши, в незнакомом месте, и изо всех людей только я и он. Очень умный поступок. М-да, наверное, я все-таки дура.
— Нет, — тихо ответил он. — Просто тебе вбили в голову неправильные мысли.
Вот так вот. Значит, то дело со слепым мелким — оно все еще стоит между нами. У Невидимки на лице читалось: ну что же ты молчала, когда они его забирали? А ты ведь тоже молчал, подумала я. Но говорить это не стала, а просто заметила, как можно безобиднее:
— Ну, каждый имеет право на мнение. Главное, чтобы мнения работе не мешали.
Он прищурился:
— Это намек?
— На что?
— Вот и мне интересно, на что? Кстати, ты ведь думаешь, что я подставил своего прежнего напарника и тот умер, потому что я не разделял его взглядов. И вот ты здесь. Одна. Со мной.
В его черных глазах зажглись злые искорки.
Нет, вдруг поняла я. Ничего такого я не думаю! Если смерть бесполезного мелкого так его разбередила, то уж Охотника-то он вряд ли отправил бы на гибель. Помог бы обязательно! Не его вина, что напарник погиб. Наверное, обстоятельства сложились не в их пользу. Или напарник что-то не так сделал…
— Я просто выполняю приказы, — как можно мягче сказала я. — Но нет. Я так не думаю. Я уверена — ты сделал все возможное, чтобы спасти его.
Тут он надолго заткнулся. Я поняла, что надолго, потому что у меня его часы на запястье были — и я неотрывно смотрела за движением тоненькой линии-стрелки. Меня оно просто гипнотизировало. А поскольку мы сидели не двигаясь и молча, я слышала тихое тиканье. Чем-то оно напомнило мне стук сердца.
— Никто, кроме тебя, так не думает. Даже Шелк.
Я вдруг осознала, насколько он одинок. Никто с ним не общается, никто не любит. Он пришел из ниоткуда, чужак, никто про него ничего не знал, и он хорошо постарался, чтобы рядом с ним никто надолго не задержался. Невидимка терпеть не мог людей и не скрывал этого.