Анклав

— А там что-нибудь еще есть? — поинтересовалась я.

И сунула палец. Добравшись до дна коробочки, я что-то нащупала:

— Ага, есть!

Квадратик плотной бумаги. Белый, с золотыми буквами — правда, какими-то странными и непонятными. Некоторые были совсем как наши, а некоторые нет. Во всяком случае, прочитать надпись не получилось: буквы переплетались, сползали со строки и завивались во все стороны — аж в глазах рябило.

— Положи обратно, — строго велела Наперсток. — А вдруг это что-то важное?

На самом деле это не вдруг важное, а совершенно точно важное. Потому что в руках у нас не обрывок, а целый, законченный документ — настоящее послание из прошлого мира.

— Надо отнести к Хранителю слов.

Мы, конечно, эту жестянку честно выменяли, но что, если она полезна для всего анклава? Присвоишь такую вещь — жди неприятностей. А неприятности у нас оборачиваются чем? Правильно, изгнанием. А изгнание — такими ужасами, что и сказать страшно. Мы переглянулись, положили плотный бумажный квадратик обратно в коробочку и закрыли ее. Еще раз переглянулись: все понимали, чем все закончится, если нас обвинят в присвоении общего достояния.

— Так, надо по-быстрому с этим разобраться, — заявил Камень. — А мне уже к мелким пора.

— Обожди немного!

И я бегом припустила прочь — нужно найти Шнурка. Парень обнаружился — вполне предсказуемо — на кухне. Кстати, у меня пока не было собственной комнаты — но ничего, теперь, когда есть имя, будет и личный закуток. Прощай, общая спальня молокососов.

— Чего надо? — строго вопросил Шнурок.

Ну не обижаться же на него… Мне дали имя, но это не значит, что Шнурок мгновенно изменится и перестанет меня шпынять. Для кого-то я еще долго, пару лет точно, останусь шмакодявкой. Ну а потом возраст даст о себе знать, и я начну стареть…

— Ты мне вот что скажи. Где мне теперь жить?

Шнурок вздохнул, но все ж таки повел меня через лабиринт — вглубь, вглубь; мы шли, толкаясь и уворачиваясь от прохожих, ныряя под навесы и обходя наставленные повсюду перегородки. Мое жилище оказалось зажатым между двумя другими, но это были четыре фута личного, принадлежащего мне одной пространства.

Собственно, теперь мне предстояло проживать в трех стенах из ржавого железа, отгороженных от любопытных глаз драным куском ткани. Впрочем, занавеска — это лучше, чем ничего. Да и кто мог похвастаться жилищем покрасивее? У всех все было одинаковое, разве что безделушки каждый натаскивал по своему вкусу. Мне вот, к примеру, нравились всякие блестящие штучки — хотя я, конечно, скрывала свою слабость. Правда, непременно старалась выменять что-то посверкивающее в свете факела…

— Ну что, все? Тогда я пошел.

Шнурок развернулся и уплелся обратно на кухню. Ну что, вот он, долгожданный миг. Глубоко вздохнув, я откинула занавеску. Ага. Вот набитый тряпьем тюфяк. А вот и ящик — туда складывают пожитки, обычно весьма скудные. Зато сюда никто не имеет права входить без приглашения. Моего приглашения. Я заслужила собственное жилище.

На сердце у меня было не очень спокойно, но, опуская кинжалы в ящик, я улыбалась. Красивые они все-таки. К тому же сюда все равно никому ходу нет, а отправиться к Хранителю слов вооруженной до зубов — плохая идея. Он, как и Белая Стена, уже старик, и со странностями.

Если честно, предстоящий допрос меня не радовал.

Испытание

Мы быстро и четко изложили суть дела и предъявили банку. Хранитель запустил туда пальцы, просеивая невесомую розовую пыль. И осторожно вытащил бумажный квадратик.

— Говорите, эта штука к вам уже давно попала?

Хранитель слов одарил нас свирепым взглядом. Можно подумать, мы в чем-то виноваты. Но он считал нас если не преступниками, то уж точно дураками.

Камень принялся объяснять:

— Мы, все трое, выменяли эту банку и решили, что откроем ее, когда Пятнад… упс, извините, Двойке дадут имя.

— Значит, вы понятия не имели, что там внутри.

— Нет, сэр, — отрапортовала я.

Наперсток робко покивала. Вообще-то в анклаве редко оставляли в живых мелких с физическими изъянами. Но Наперсток хромала несильно и прекрасно справлялась с обязанностями Строителя. Она работала как сумасшедшая — видно, пыталась всем доказать, что ее не зря здесь держат.

— Вы готовы принести клятву? — спросил Хранитель.

— Да, — отозвалась Наперсток. — Никто из нас не знал, что там внутри.

С кухонь позвали Медяшку, и та засвидетельствовала, что мы поклялись. Хранитель забрал документ и положил к остальным.

— Вон отсюда, все трое, — прорычал он. — Я извещу вас о своем решении в надлежащее время.

Мы шли обратно, настроение у меня испортилось окончательно. Но надо было показать друзьям мою комнату. Камень мог пойти ко мне — в качестве сопровождающего для Наперстка. Мы шлепнулись на тюфяк все втроем — прямо как в старые добрые времена в общей спальне для мелких. Камень сел посередине и обнял нас. Такой теплый, привычный — и я положила голову ему на плечо. Вообще-то я не позволяю никому меня вот так трогать, но Камень — это особый случай. Мы же еще мелкими подружились. Почти сроднились, да.