Анклав

Он смерил меня презрительным взглядом:

— Салага.

— А ты бы не спешил с выводами.

— Как тебя зовут-то?

Я на мгновение запнулась — с языка чуть не сорвалось привычное «Девочка 15». Но я нащупала в кармане карту, и прикосновение к ней придало мне уверенности. Карта — мой талисман.

— Двойка.

— Вы тут общайтесь, а мне пора, — сказал Шнурок. — У меня дел по горло.

И он, кстати, не врал. Крепостью телосложения и ростом Шнурок не отличался, охотиться не мог. Поэтому был на побегушках у Белой Стены, выполнял всякие поручения и помогал руководить общиной. Я его ни разу сидящим или там отдыхающим не видела — даже ночью. Он развернулся и скрылся за обломанной металлической перегородкой, я помахала ему вслед.

— Я Невидимка, — сказал мой новый напарник.

— А я знаю. Тебя тут все знают.

— Потому что я чужой.

— Это ты сказал, не я.

Невидимка мотнул головой, и я поняла, что на вопросы о своей прошлой жизни он отвечать не намерен. А мне не хотелось вести себя как все, и я прикусила язык и не стала лезть с расспросами. Не хочет разговаривать — ну и прекрасно. Конечно, всем до ужаса любопытно, что там такого с ним раньше приключилось, но только Белая Стена знал все — а если подумать, то, может, и не все. А я что — пусть Невидимка мне во время вылазки спину прикрывает, и довольно с него. Остальное не важно.

Он сменил тему:

— Шелк каждый день назначает, кому идти на охоту. Завтра она может выбрать нас. Надеюсь, она права, и ты действительно хорошо управляешься с оружием.

— А что случилось с твоим предыдущим напарником?

— Насчет него Шелк оказалась не права.

— Хочешь испытать меня?

Мелкота разошлась, вокруг стало пусто. Он вышел в центр площадки и пожал плечами.

— Ну, показывай, что умеешь.

Хитрый ход. Но не на ту напал — не такая уж я и неопытная. Нападая, не узнаешь манеру боя противника. Я лишь покачала головой и сжала кулак. Он почти улыбнулся — мелькнуло в глазах что-то такое. А потом полностью сосредоточился на поединке.

Некоторое время мы кружили друг вокруг друга. Я решила действовать осторожно — в конце концов, мне еще не приходилось видеть, как он дерется один на один. Нет, конечно, от Охотников меня было не отогнать, но Невидимка возвращался из патруля и пропадал из виду — не особо светился в общей компании.

Он нанес быстрый удар левой и тут же влепил мне перекрестный[2]. Один я успела отбить, второй нет — хорошо, что он не со всей силы вдарил… Но я все равно едва устояла на ногах. И тут же зашла с другого угла — а вот тебе в ребра. И отступаем. «Ага, не ожидал, что я так быстро очухаюсь», — злорадно подумала я.

Вокруг собирались зрители. Я старалась не отвлекаться, но теперь уж оплошать нельзя — люди смотрят. А вот тебе по ноге… но нет, он отпрыгнул, а я неуклюже мотнулась вперед. Невидимка атаковал, я не успела увернуться — и он меня повалил. Я попыталась освободиться от захвата — какое там… Противник бестрепетно выдержал мой разъяренный взгляд — нет, не отпустит. Пришлось постучать по земле в знак того, что признаю себя побежденной.

Невидимка подал руку, помогая подняться.

— Хм, ничего так. Даже пару минут продержалась, надо же…

Я ухмыльнулась и ухватилась за его ладонь. А что было делать? Бормотать, что у меня еще руки от шрамов болят? Глупо. К тому же он сам все видит.

— Сегодня тебе просто повезло. Я бы не отказалась сойтись с тобой снова.

Он развернулся и пошел прочь, ничего не ответив. Наверное, это означало «может быть когда-нибудь».

Тем вечером я заботливо ухаживала за клинком. Дважды — нет, трижды — перепроверила снаряжение. Конечно, меня тренировали и учили. Но сон все равно не шел. Я лежала и прислушивалась — вокруг шла обычная жизнь. Это успокаивало. Вот мелкий заплакал. А вот где-то кто-то размножается — стоны боли перемежаются тихими вздохами.

Наверное, я все же задремала, потому что Шнурок меня разбудил — пинком под ребра.

— Вставай, поешь чего-нибудь. Пойдешь в патруль — совсем скоро. И запомни — я тебя будить не нанимался. Первый и последний раз поднимаю.

— Понятно, — тихо отозвалась я.

Ну надо же, уснула.

И я иду в патруль! Сегодня!

Меня захлестнуло возбуждение. Макнув пальцы в масло, я пригладила волосы, собрала их в положенный Охотнице хвост. И принялась снаряжаться: дубинку повесила за спину, кинжалы сунула в набедренные ножны. Перевязь я смастерила сама: Белая Стена говорил, что сделанное своими руками берегут больше, чем подаренное или выменянное, и думаю, он прав.

Я подошла к кухням, и глаза защипало от дыма. Медяшка что-то жарила над очагом, жир с шипением падал в огонь. Она вытащила нож и отрезала мне мяса. Оно жгло пальцы, но я заглотила кусок одним махом. До этого дня завтрака мне не полагалось — это была привилегия Охотников. Меня прямо раздуло от гордости.

Я посматривала на жующих Охотников — каждому достался невиданных размеров кусок. Да уж, таких я еще не едала… У всех лица серьезные, собранные — но никто не нервничал. Я огляделась, а Невидимка-то где? Оказалось, он ел в одиночестве. С ним никто не разговаривал. Он так и остался чужаком — нелюбимым и подозрительным.

Когда мы поели, Шелк взяла слово: