Анклав

— Иначе мы никуда не дойдем. Вы думаете, мне легко? Я вообще могла бы лежать в тепле и безопасности на собственном мягком тюфячке и ни о чем таком не беспокоиться. Просто выполнять приказы и жрать от пуза. Но я здесь, на Поверхности, и мы идем, день за днем, и я не знаю, что ждет меня завтра, найду ли я пищу и воду и место для ночлега или проснусь с чьим-нибудь ножом у горла. Мне — нелегко. И чем дальше мы будем уходить от знакомых мест, тем тяжелее нам будет. Мы не знаем, что нас там ждет. Вообще ничего не знаем! Так что либо вы все начинаете с начала, либо… либо не начинаете. Но я больше такой ругани не потерплю. Если бы я не оставила позади то, что потеряла, я бы сошла с ума. Так что предлагаю вам двоим сделать над собой усилие и последовать моему примеру.

Меня все это не на шутку разозлило.

Потом я отвернулась и расстегнула рубашку. Вытащила из рукава руку и осмотрела укус. Надо было бы заняться раной еще вчера, но сил не хватило. Кожа вокруг раны стала красно-фиолетовой, разодранные края раздулись и саднили. М-да, непонятно, чем это все может обернуться… Я промыла рану водой, обтерла и полезла в сумку за мазью. Пахла она так же ужасно, как и когда Флажок вручила мне банку. Брр, какая липкая. И противная… я наложила ее на рану, и кожа отозвалась огненной болью. Я зашипела, глаза непроизвольно наполнились слезами, и вдруг ни с того ни с сего на меня накатила жгучая тоска по дому.

Уроды вполне могли уничтожить анклав Колледж — ведь старейшины наплевали на наши предупреждения. И я никогда не узнаю, что сталось с Камнем и с Наперстком, и боль тревоги за них грызла меня не меньше, чем боль от раны. Перевязывать ее я не стала — еще чего. Просто натянула сверху рукав. Болело долго, я даже припомнила врачебные изыскания Пилы, нашего лекаря. Но, как говорила Шелк, «то, что тебя не убивает, делает тебя сильнее». У Хранителя слов была книжка с подобными фразами, принадлежащими какому-то мудрому человеку. Имя я, правда, забыла.

Вздохнув, я поела еще кукурузы и вскрыла другую банку. Оттуда пахнуло мясом, ну, таким, нарубленным. И чем-то еще. Про себя я подумала: «А, была не была!» Поела и оттуда. Потом попила воды и пустила бутылку по кругу. Остальные паковались. Я вышла из кухни и зашагала к выходу.

Темнота мягко накрыла и обняла меня. Целебный, прохладный ветер с запахом дождя нежно тронул кожу. Хотелось бы надеяться, что дождь пойдет не сразу… Мне не очень понравилась наша первая ночь на Поверхности: вода хлестала, струи впивались в кожу тысячью крохотных иголок. Тело до сих пор горело, лицо болело, и не только из-за того, что Теган врезала мне по скуле. Кстати, синяк появится, как пить дать. Хороший у нее удар, точный.

Ловчий догнал меня на ступенях. В тени он казался не таким страшным на лицо, темнота скрывала шрамы и жутковатую раскраску. Я заметила, что цвет не смылся, несмотря на умывание и все такое. Интересно, что это за краска такая…

— Я сделаю это, если она это сделает, — хмуро сообщил он.

— Что?

— Начну все сначала. Когда я был с Волками, я делал то, что должен был делать. Теперь все поменялось. И я понимаю это. Я понимаю, что я — больше не вожак.

Я подумала над его словами. В чем-то мы с ним похожи. Он может подстраиваться под обстоятельства ради того, чтобы выжить. Это не то же самое, что грубая сила, но тоже сила.

— На самом деле никто из нас не вожак. Мы должны держаться друг друга.

Он задал следующий вопрос — похоже, предыдущую тему он посчитал исчерпанной.

— А что значат твои шрамы?

Сначала я удивилась: откуда он про них знает? Потом поняла: ну да, он же смотрел, как я рану обрабатываю.

— Они означают, что раньше я была Охотницей.

Он недоуменно воззрился на меня, и я пояснила:

— Помнишь, я сказала, что если вырасту сильной и храброй, то буду сражаться с Уродами, защищая анклав?

Он кивнул.

— Вот это я и имела в виду.

— То есть это знак того, что ты защищаешь людей, — медленно проговорил он. — У Невидимки точно такие же.

— Ну, у него теперь шрамов прибавилось…

Я это произнесла безо всякого намека на обвинение. В конце концов, я же первая потребовала, чтобы он оставил прошлое позади и начал все сначала.

— Это точно…

И тут я неожиданно для себя спросила:

— А что значат твои шрамы? И краска?

— Это не краска, — ответил он. — Это чернила.

— Прям как в книгах? — Я нахмурилась, пытаясь понять, что к чему.

— Ну типа да. Мы наносим их иглами по краю шрама. Это означает, кто старше, кто младше.

Значит, я правильно догадалась.

— Больно делать такое?

— Да. А твои было делать больно?

Я не собиралась ему рассказывать, как орала, когда их прижигали раскаленным добела ножом. И потому ограничилась кратким:

— Очень.

Он не успел ответить — подошли остальные.

Невидимка посмотрел сначала на меня, потом на него, словно недоумевая, что мы можем обсуждать. Но тут же перешел к делу:

— Нам нужно снова выйти к реке. И идти вдоль нее на север, как можно дальше. Потому что только так у нас будет вода. Будем кипятить речную и пить. Ну и рыбу ловить. Еще охотиться можно — это когда консервы кончатся.