Анна

 — Спасибо большое! — с жутким акцентом ответила я.

 — Энни, — начал говорить здоровый увалень Джастин, — с Днём рождения! Открывай подарки, а потом будет торт. Нам всем разрешили попробовать по чуть-чуть.

Кормили нас хорошо, но пресно. Скушать сладости или фрукты — настоящий праздник.

 — Это словарь англо-русский, — гордо сказала Мадлен — надменная девочка из очень обеспеченной семьи. Она свысока смотрела на других. Только моему сознанию далеко не девять лет, в отличие от неё, и девчонка таскалась за мной хвостиком.

 — Ты сказала, что не очень любишь куклы, вот я и подумал, что мишка — это же не кукла, — смущённо проговорил Джастин — его подарком оказался медведь Тэдди.

Мою малую заинтересованность чисто детскими игрушками заметили все. Ну, скучно мне в дочки-матери играть! Я со своим взрослым видением всю игру порчу. Впрочем, эту странность списали на посттравматический синдром и русский менталитет.

 — Ты говорила, что тебе нравятся красивые тетради и ручки, — вручил свой подарок Билли. Он тоже пострадал на каком-то пожаре.

Ещё мне подарили набор для рисования, тёплые носки, тапочки, набор носовых платков, красивый рюкзак и фарфоровую куклу от персонала больницы. Сколько потом нарядов я сшила ей, сколько аксессуаров — любая модница позеленеет от зависти.

Вы можете представить, чтобы ребенку-сироте в российской больнице на День рождения дарили подарки? А в английской это норма. Хоть один презент, но будет. Учитывая моё положение, всеобщую любовь и симпатию, мне досталось много подарков и кусочек торта.

Когда меня выписывали, многие сёстры и санитарки не скрывали слёз. Я клятвенно всех заверила, что не забуду их и обязательно навещу. Двадцатого августа миссис Бантли отвезла меня на машине в распределительный центр для сирот и детей, попавших в трудную жизненную ситуацию.

Глава 2. Фостер-семья, или «Гладко было на бумаге»

Меня провожали всей больницей — маленькая красивая сиротка полюбилась многим. Поговаривали, что несколько врачей выразили желание взять меня под опеку, но это на уровне слухов. В госпиталь часто под видом благотворителей приезжали семейные пары. Как я поняла, мне искали фостер-семью. О своём положении в этой стране я думала постоянно. В книжках, которые мне довелось прочитать, те, кто попадал в другой мир, были чрезвычайно этому рады и решали нести свет и доброту аборигенам. Нести «добро аборигенам»? Оно мне надо? Я, вообще-то, в депрессии, все мои мечты, планы и желания пошли псу под хвост. Как в том анекдоте: «Я слышу грохот — это разрушились мои планы на выходные (майские праздники, отпуск — нужное подчеркнуть)». Только у меня более глобально — разрушились планы на жизнь. Всё, чего я добилась, пошло прахом: собственная квартира с дизайнерским ремонтом, выстраданный бизнес, красивое тело. Обидно. Теперь придется начинать заново. Если вы думаете, что я отступлюсь от мечты под названием «Магазин-ателье», то вы глубоко ошибаетесь. Я не для того училась и столько сил положила на этот алтарь. Я и здесь своего добьюсь!

Здание приюта или, как его здесь называют, распределительного центра, находилось в тридцати километрах от Лондона. Пока мы ехали, я немного поговорила с миссис Бантли о том, что меня ждёт.

— А куда мы едем? В приют?

— В центр временного размещения. Ты пробудешь в нём неделю, пока тебе подыщут новую семью.

— Новую?

— Ты не волнуйся, — поспешно сказала женщина, — с тобой поговорит психолог, тебе подберут хороших опекунов.

— Опекунов?

Миссис Бантли, видимо, решила, что я просто не поняла смысла незнакомого слова, и принялась объяснять:

— Людей, у которых ты будешь жить. Они присмотрят за тобой, пока не найдутся усыновители. Ты умненькая, начитанная, думаю, тебе быстро найдут семью.

— А сейчас? — всё же проблемы нынешнего положения меня волновали больше.

— Мы приедем в распределительный центр для детей. В нём находятся ещё четверо ребятишек. У Джудит тоже нет родителей. Милена и Кира — сёстры. Кристиан ждет, когда его сможет забрать бабушка. Все детки хорошие, тебя не будут обижать.

— А мои вещи? — сейчас, когда у меня нет ничего, они моё единственное сокровище.

Женщина понимающе улыбнулась и ответила:

— Твои вещи останутся твоими, их никто не забёрет у тебя. Они всегда будут только твои. В своей комнате ты сама расставишь их, как захочешь.

— У меня будет своя комната? — а я думала, что дети живут в общей спальне.

— А разве у тебя её раньше не было?

— Э-э-э… Я думала, что в приютах живут все вместе.

— Приютов уже почти не осталось, все живут с опекунами.

На этом разговор закончился. Мы приехали к небольшому двухэтажному домику, окружённому живой изгородью. Обычный такой коттедж. Проезжая мимо, и не скажешь, что это приют. На газоне перед домом две девочки лет шести прыгали через скакалку. Другая девочка и мальчик играли в бадминтон. Я бы не подумала, что они сироты — чистая одежда, модные стрижки, целые ботинки.

Когда моя сопровождающая вышла из машины, дети перестали играть и бросились к женщине. Они радостно кричали и обнимали её, потом обратили внимание на меня.