Анна Ахматова. Гумилев и другие мужчины «дикой девочки»

— Что за глупые шутки! Я всегда знал: море — твое царство. Но выделывать такие штучки на людях… Мы не в шапито… — Он оглядел почти пустынный пляж. Две-три пары прогуливались по верхней тропинке. — На тебя же все смотрят, когда ты демонстрируешь свои трюки…

— Это не трюки… Это моя жизнь. — Анна вытерла рукой мокрый нос, из которого капала морская вода. — Я выросла на воде. Каждое лето — в море, каждый день — распухшие от воды глаза, и струйки воды из носа до ночи текут! По-моему, не слишком привлекательно! И кстати, никого это не интересует.

— Постой! А твой купальный костюм?

— Смеешься, Коля? Какой «костюм»? Вот это выгоревшее ситцевое платьице. Я прячу его после купания в камнях и переодеваюсь в сухое — вполне приличное. Благопристойно и строго. Разве не заметил?

— По… по… погодите! — Он побагровел. — Пгаваете в этих госкутах, натянутых на гогое тего?! — Пораженный открытием, Николай грассировал с удвоенным усердием.

— Нет, в корсете на китовом усе! — огрызнулась Анна. — И в шлеме из резины. — Она пересела подальше от шокированного кавалера, словно боясь замарать его костюм, и посмотрела с интересом: — Не пойму, Николай Степанович, вам Ундина нужна или светская курица? Хотите, покажу сейчас всем желающим «змейку»? Вы же знаете, я могу.

— Постойте… Что за чушь! Гордая женщина, моя царица — целомудренна и неприступна! Аристократки не плавают голыми! Не развлекает толпу акробатикой! — От волнения его высокий лоб покрылся крупными каплями пота. Губы дрожали. Казалось, еще мгновение — и он ударит ее.

— Прекрати рассуждать, как деревенский старик, — холодно остановила пыл жениха Анна. — Забыл, что на дворе двадцатый век? Женщины носят брюки и летают на аэропланах! Роденом восхищается весь мир!

Николай крепко сжал узкое запястье Анны.

— Не заговаривайте мне зубы эмансипацией. Говорите прямо: кто был у вас до меня? К таким распущенным девчонкам липнут почем зря!

— Да, я — приморская девчонка. И горжусь этим. Не понимаю только, почему вы выбрали именно меня? Вон сколько достойных дам загорают в полном облачении и никого не соблазняют ситцевым платьишком.

— Анна! — он вскочил, сжал кулаки, — довольно сказок. Вы должны наконец все мне рассказать!

— Может, хватит об этом? Нелепые разбирательства для нашего свободного века.

— Я хочу сделать вас своей женой! А моя жена — это хрустальная, незапятнанная дева!

— О, как вы меня бесите своими домостроевскими взглядами! — Она вскочила, стряхнув с юбки горсть плоских голышей, собранных, чтобы забрасывать стежками в тихую воду. Хотела убежать, но засмотрелась на игру дельфинов: — Смотри, дельфины! Они играют стайкой. Однажды я плавала с ними. А за мной наблюдал один человек… Один очень смешной человек… Очень-очень… — Она рванулась и побежала вдоль воды, увязая в гальке: — Не верь — все выдумала!

— Послушайте же, Анна! Это серьезно! Сейчас вы наконец дадите согласие стать моей женой, и мы вместе уедем в Париж. А в подарок к помолвке я написал посвященную вам пьесу. — Он достал папку с листками. — Вы себя здесь сразу узнаете.

Анна раскрыла листки и пробежала глазами список действующих лиц:

— Шут — это точно не для меня. Голубоглазый король… Ну, эту роль я найду кому поручить. А вот — Куртизанка! Меня описал? Не отпирайся, я твои игры давно раскусила. — Она легла на теплую гальку, раскинула руки, подняла глаза к небу: — Картина называется «Невинная куртизанка ждет очищения от грехов». Ты это ждал?

Он подошел к ней, заслонив косые лучи солнца:

— Прекрати беситься, скажи правду: да или нет? Только одно слово! Кто был твоим любовником?

— Да разве их перечислишь! — Она села, обхватила колени руками, вскинула ресницы с вызовом. — Волны целовали меня, на меня заглядывались загорелые моряки, меня ласкал соленый ветер, а море — о… разве мы с ним не были близки?

— Ты водишь меня за нос, чертовка, ведьма!

— Катись-ка лучше к невинным девочкам со своими соблазнительными куртизанками и пьесами! — Анна взметнула к небу странички пьесы, и ветер унес их в море. Словно белые розы, они качались на мелких волнах и, тяжелея, тонули.

Странна белая роза
В тихой вечерней прохладе…
Что это? Снова угроза
Или мольба о пощаде?

Глава 10 «О, убейте меня, о, повесьте, Забросайте камнями, как пса, задавите!» Н.Г.

В поезде, возвращаясь в Париж, Николай писал горячечно, опережая перестук колес и сердца:

…Сбегающий сумрак, какая-то крикнула птица,
И вот перед ней замелькали во влаге дельфины.
Чтоб плыть к бирюзовым владеньям влюбленного принца,
Они предлагали свои глянцевитые спины…

Стихи назывались «Отказ» и завершались печальной зарисовкой оставленной на берегу «неневесты»: