Анна Ахматова. Гумилев и другие мужчины «дикой девочки»

— Николай Степанович всегда был наивен как дитя, особенно если речь шла об участии в «великом деле борьбы за справедливость»!.. И все же удивительно, что последним, кто видел Николая, были вы… Как будто он препоручил меня вашей заботе. Ведь я же вещунья — во всем вижу знаки и предсказания. Вы еще убедитесь, как редко я ошибаюсь.

— Удивительная женщина! Чтобы понять это, достаточно ваших стихов. А уж личное знакомство…

— Хотите, угадаю, о чем вы думаете?

— Это очень трудно.

Анна засмеялась:

— Ваши мысли вовсе не такая уж страшная тайна. Не надо смущаться, я думаю о том же: нам очень хорошо вместе!

Пунин смотрел на Анну с мольбой:

— Поверьте, я сделаю ради вас все, что в моих силах.

— Спасибо, Николай. Не обращайте внимания на мой сумрачный вид. Моя печаль всегда со мной. Со мной и мое чувство к вам, подаренное свыше. Вас ко мне ангел прислал. — Она стала читать, слегка раскачиваясь и как бы напевая:

Небывалая осень построила купол высокий,
Был приказ облакам этот купол собой не темнить.
И дивилися люди: проходят сентябрьские сроки,
А куда провалились студеные, влажные дни?..
Изумрудною стала вода замутненных каналов,
И крапива запахла, как розы, но только сильней.
Было душно от зорь, нестерпимых, бесовских и алых,
Их запомнили все мы до конца наших дней.
Было солнце таким, как вошедший в столицу мятежник,
И весенняя осень так жадно ласкалась к нему,
Что казалось — сейчас забелеет прозрачный подснежник…
Вот когда подошел ты, спокойный, к крыльцу моему.

— Бесовские и алые зори, солнце «как вошедший в столицу мятежник…» — все хочется немедля впитать в себя и запомнить. — Пунин благоговейно сжал ее руки. — Ничего более возвышенного и нежного о встрече двоих я никогда не слышал и не читал.

— Мандельштам говорил, что мои стихи можно извлечь из него только хирургическим путем. Он невероятно талантлив. Я непременно познакомлю вас.

— Анна, Анечка… — В синих глазах блеснули слезы. — Боже, как же мне повезло встретить вас!

Восторженное бормотание перешло в пылкие поцелуи. Размеренно и солидно ходил латунный маятник напольных часов. Иллюзия собственного дома пьянила Анну…

Увы — островок ложного благополучия не мог продержаться долго: они таились, боясь попасться на глаза жене, знакомым, соседям, тем более — родным Пунина.

— Так больше нельзя! — Николай Николаевич кутал своим шарфом продрогшую Анну. — Мы полдня скитаемся по переулкам и подворотням. Мрачно, холодно, ветер, впереди зима. Я еще простужу вас! Все! Решено: мы идем ко мне пить чай!

— Но ведь ваша жена дома! Что она подумает? — Анна насторожилась: уж не означает ли решимость Николая легализовать отношения с ней, разрубив узел мучительного треугольника? — Боюсь смутить вашу супругу.

— Аннушка решит, что я привел в дом ее любимую поэтессу! И будет очень рада.

— Рада! Прекрасный выход! — иронично фыркнула Анна. — Я вовсе не сторонник тройных браков!

— Избави бог! — Пунин перекрестился. — Мы все же не мусульмане какие-то.

— Но и христианам «возжелать жену ближнего» не рекомендуется.

— Аннушка, счастье мое!.. — Пунин бережно и крепко обнял дрожащую возлюбленную. — Устроится все! Уж не знаю как — но устроится непременно!

В самом деле, милая жена Пунина любезно приняла знаменитую Ахматову, поила чаем, говорила о поэзии. Из детской комнаты отец принес показать гостье полуторагодовалую дочку Иринку, тершую сонные глазки.

Визит удручил Анну: теплый дом, семья, о какой можно только мечтать. И все это взять и разрушить? Она поторопилась уйти. В парке, в укрытии продувной арки, горячо уговаривала провожавшего ее Николая Николаевича расстаться и забыть о ней. Притом была так трагически прекрасна на фоне почти облетевших деревьев и круговерти палой листвы, гонимой порывами ветра, что глаза Пунина наполнились слезами, руки, завладевшие руками Анны, дрожали.

— Умоляю вас, драгоценная моя, умоляю! Если вы уйдете, моя жизнь, моя научная карьера да и семья — все пойдет прахом! Поймите, без вас я совершенно не способен жить. Работать, дышать…

Анна дала себя уговорить. «Знакомая, впрочем, ситуация», — отметила про себя знаменитая разлучница.