Анна Фаер (СИ)

- Я не люблю прошлое. Не люблю даже говорить о нём,- но я всё равно говорила. – В прошлом нет ничего хорошего. Как не посмотри, всё плохо. Хуже всего вспоминать что-то хорошее. Когда такое вспоминаешь, начинаешь грустить о том, что старые времена уже не повторятся. А когда вспоминаешь что-то плохое, то грустно от того, что это с тобой было. У прошлого одни только минусы.

- Нет.

- Да!

- Нет,- упрямо повторил Макс. – У прошлого есть и свои прелести. И это очень узколобо, когда на явление смотрят с одной стороны. Я уверен, что всё двойственно.

- Да? Ну и в чём, по-твоему, прелести прошлого?

- По-моему? Я не знаю.

- Так что же ты тогда говоришь тут всякое?!

- Я знаю, в чём видели плюсы прошлого другие люди. Оскар Уайльд как-то в одном своём романе писал, что вся прелесть прошлого в том, что оно прошлое. Я согласен. Конечно, я понимаю это иначе, но всё же.

- А как ты это понимаешь? – спросила я заинтересовано.

- Когда я думаю о прошлом, я рад, что это прошло и теперь мне ничего не нужно делать. Когда наша прогулка станет прошлым, я буду рад, что свободен и могу посидеть у себя в комнате в полном спокойствии.

- Какой ты скучный.

Фаер, виляя хвостом, побежал куда-то в сторону.

- Пойдём за ним! – предложила я.

- А тропинки здесь зачем?

- Плевать на тропинки! Будем ходить по газону, будем нарушать порядок! Давай следовать за Фаером!

- Нужно было взять поводок.

- Нет! Нельзя сажать собак на поводок! Они ведь должны быть свободными!

- Это моя собака. Она мне принадлежит. Ты о какой-то свободе говорила?

- Она тебе не принадлежит. Она не может никому принадлежать!

- Ты говоришь так, будто речь не о собаке, а о человеке идёт.

- Ну и что? Просто это больная тема для меня! Ладно! Можно сделать так, чтобы человеку принадлежала собака. Это животное. Они не понимают,- у меня внутри всё закипело. – Нет! Даже они понимают, что есть свобода! Невозможно взять и оседлать дикую лошадь! Потому что у неё внутри есть дух свободы, даже если ей свяжут ноги! А люди? Мы же гораздо умнее какой-то там лошади! Мы должны ценить свободу ещё сильнее! А посмотришь вокруг - и больно становится. Сплошные офисные собачки и послушные безобидные кролики. Люди несвободны!

Макс посмотрел на меня своими изумрудными глазами. Мне показалось, что эти глаза пропускают рентгеновские лучи и видят меня всю насквозь.

- Уж что-то слишком сильно тебя волнует тема свободы. И ведь, что самое странное, тебе самой свободы хватает. Тебя особо никто не ограничивает,- сказал он задумчиво.

- Я просто не могу принять, что какая-то важная кучка лордов управляет всеми человеческими жизнями, как куклами. Они сделали из нас пешек для своих игр. И мне это не нравится! Плевать я хотела на этих лордов!

- Ладно ещё Алекс,- произнёс Макс задумчиво. – Он, по крайней мере, понимает, что к чему. А ты, кажется, не особо даже понимаешь, кто твои враги. Ты не особо даже понимаешь, как твою свободу убрали. Но самое удивительное, что, даже не понимая ничего, ты на инстинктивном уровне стремишься её вернуть.

- Я всё понимаю!

- Ну, да,- ответил мне Макс безразлично.

Мы прошлись немного молча. Фаер куда-то убежал. Под нашими ногами уже был мох, укрытый коричневыми из-за проливных дождей листьями, а не жёлтый от осени газон. Парк в нашем городе расположен так, что он незаметно переходит в лес. Иногда, даже сложно понять, где кончается парк, и начинается лес.

- Мне опять снились эти сны,- сказала я ему зачем-то.

Ему я рассказываю всё то, что меня тревожит. Мне почему-то кажется, что только ему и следует рассказывать мои переживания. Он никогда не осудит, он никогда не станет поучать. Он просто выслушает и, может быть, кинет какую-нибудь цитатку, которая всё мне объяснит.

- Я так ненавижу, когда они мне снятся. Эти ужасные сны. Я снова не знала, куда мне нужно идти, я снова бесцельно блуждала, и, в конце концов, я поняла, что выхода мне не найти.

- И всё?

- Нет. Потом мне приснился ты. Говорил что-то очень важное. Такое простое и в то же время гениальное. Но я ничего уже не помню. Но, знаешь, тогда мне стало легче. Тогда я успокоилась.

Он ничего не ответил. Только кивнул и улыбнулся уголками губ. Я снова начала говорить:

- Ужасно не хочу умирать. Я ведь понимаю, что все эти сны связаны с тем, что я не хочу умирать. В смысле, я готова к физической смерти, но я не хочу умереть, как личность. Как личность я хочу жить вечно. Хочу, чтобы обо мне помнили. Но ведь для того, чтобы меня помнили, я должна что-то сделать. Сделать что-то важное. Мне кажется, я могла бы стать известной. Всемирно известной. Как думаешь, я бы могла? Только честно! Говори честно!

Макс посмотрел на меня внимательно своими глазами-рентгенами.

- Любой бы мог. Нужно только понимать, что делать.

- А что нужно делать. Что нужно, чтобы стать великим?

- Нужно сделать что-то новое. Настолько новое, чтобы это всех шокировало.

- Мир, где всем хорошо, - это что-то шокирующее,- я загнула палец.

- Ещё нужно быть исключительной личностью. Только таких запоминают. Как минимум половина из всех известных музыкантов, известны из-за своего эпатажного поведения, а не из-за музыки.