Анна Герман. Жизнь, рассказанная ею самой

Следующие полчаса я пыталась услышать хоть намек на мелодию в грохоте обрушившихся звуков. То ли я не понимала рок совсем, то ли они не умели его играть. Возможно, и то и другое.

К тому же, если у них все композиции такие — не только шумные, но и длинные, то что же в концерте останется мне самой, только отдыхать, пока ребята будут демонстрировать свое умение терзать барабаны и гитарные струны?

Пришлось объяснять, что у меня нет времени дослушать их композицию и еще что мне не подходит такой аккомпанемент.

Расстались недовольные друг другом.

— Пани Анна, вам нужно сменить репертуар, не то вас скоро совсем слушать перестанут.

Очень хотелось сказать в ответ, что их-то вообще не слушают, но я вежливо промолчала. Вот, пани Анна, тебе приговор. Оркестр нанять ты не можешь, современные ансамбли с тобой связываться не желают (не один Анджей такой), остается научиться играть на рояле и аккомпанировать себе самой.

Но смешного было мало, ни музыкального сопровождения, ни песен, не то что выступать, но и записать на студии не с кем.

Вздохнула и позвонила сама:

— Нет ли у тебя завалящей песни для меня, не хватает для большой программы.

Сначала интерес:

— А петь где будешь?

— В Советском Союзе. Приглашают на гастроли в Москву.

Сразу разочарование.

— Петь будешь по-русски, что ли?

— Нет, на польском. Я же польская певица.

— Хорошо, я попробую посмотреть, что есть, и обязательно перезвоню.

По тону было понятно, что «обязательно» вовсе не означает ничего обязательного. Ни моя персона, ни гастроли в Москве композитора не прельстили.

Второй звонок оказался еще менее удачным:

— Песня для тебя? К чему тебе мои песни, ты же сочиняешь сама. Ты у нас теперь композитор…

Профессионалы не прощают, когда в их дела вклиниваются дилетанты. Я написала музыку для «Человеческой судьбы», даже исполнила цикл и записала его на пластинку. Все успешно, но сама понимала, что львиная доля успеха в моем «возрождении».

Но я же не могла вечно напоминать зрителям и слушателям о своей трагедии, о своем восстановлении? Если уж вернулась на сцену, нужно искать новые песни, способные стать очень популярными. Писать такие для меня было некому. Катажина сотрудничала с Родович и менять певицу не собиралась, Краевский писал для своих «Червонных гитар», все остальные тоже были разобраны.

Песен нет, композиторов нет, оставалось писать самой для себя.

Я не композитор, и не потому что нет соответствующего образования (и певческого образования у меня тоже нет, не считать же таковым нерегулярные, хотя и очень-очень полезные занятия с гениальными педагогами, тратившими свое драгоценное время на мое обучение просто из желания помочь, и учебу «вприглядку» за другими талантами прямо на сцене?), просто я не пишу музыку, скорее подбираю, наигрываю, а вот теперь просто напеваю родившуюся в голове мелодию. Я не композитор, я только создательница мелодий.

Как рождается мелодия? Для этого нужен текст. Если стихотворный текст берет за душу или просто почему-то нравится, рождается мелодия, которую я стараюсь записать, вот и все. Оркестровку и остальное делают другие, в этом я профан.

В Польше ни петь, ни записывать почти нечего. Все композиторы «разобраны», оркестры тоже, не повторять же уже пройденное. У меня много новых советских песен, но их нынешняя Польша и вовсе не жаловала.

Но Анна Качалина звала в Москву, записывать пластинки там.

А кто будет играть в Москве, ведь расписание оркестра Гостелерадио с изумительным Юрием Силантьевым с дирижерской палочкой в руках составлено на много месяцев вперед и перерывов в нем нет, нарушать график ради Анны Герман никто не будет. И оркестр самой фирмы «Мелодия» с Гараняном во главе тоже занят. Обычно никто ни под кого не подстраивался, оркестр записывался отдельно, когда появлялась возможность или просто нежданный перерыв в плотном графике работы, а голос певца просто накладывался на записанную фонограмму.

Я так работать не умела и не хотела. Как можно петь, не слыша живой музыки за спиной. Вообще не умею петь ни под оркестровую запись, ни гем более под фонограмму. Считаю фонограмму надувательством. Слушать в наушниках собственный голос и пытаться мимикой под него подстроиться, разве это не обман?

Первая пластинка у меня записывалась в Советском Союзе, тогда во время первых гастролей Анна Качалина предложила сделать миньон всего на четыре песни, потом решили записать долгоиграющую пластинку. Проблема в песнях, ведь я еще не пела русских песен, только польские, почему-то даже стеснялась разговаривать по-русски.

Работа не была сразу закончена, меня отозвали в Польшу, там «Польске награння» тоже решило выпустить пластинку с «Эвридиками».

Иногда я думаю, что было бы, не заметь меня Анечка Качалина? Кем бы я стала дома?

Именно Аня посоветовала мне петь песни советских композиторов:

— У вас должно получиться.

Но это же изменило отношение ко мне дома.