Анна и французский поцелуй (ЛП)

Значит, главной ее не назначили. Тупо, ведь все знают, что она самая талантливая барабанщица в школе. Преподаватель отдал место Кевину Куиггли так как решил, что парни не будут относиться к Бридж как к лидеру… потому что она девочка.

Да, ну, в общем, теперь не будут. Придурок.

Теперь Бридж ненавидит группу, преподавателя и Кевина, болвана с гипертрофированным эго.

— Постой, — говорю я. — Скоро ты станешь новой Меган Уайт или Шейлой Е., и Кевин Куиггли будет хвастаться, что знал тебя когда-то. А затем он придет к тебе на какое-нибудь крупное шоу, ожидая специального обращения и прохода за кулисы? А ты пройдешь мимо него, даже не оглянувшись.

Я слышу измученную улыбку в ее голосе.

— Ну почему ты уехала, Банана?

— Потому что отец какашка.

— Причем сплошная.

Мы болтаем до трех ночи, потому я просыпаюсь только в начале второй половины дня. Я с трудом встаю с кровати, чтобы одеться и успеть до закрытия кафетерия. По выходным он открыт только на поздний завтрак. В кафетерии тихо, но Рашми, Джош и Сент-Клер сидят на прежнем месте.

На плечи наваливается тяжесть. Всю неделю они дразнили меня за то, что я избегала сделать заказ. Я придумывала дурацкие оправдания («у меня аллергия на говядину», «Нет ничего вкуснее хлеба», «Равиоли не такие уж вкусные»), но нельзя же бегать вечно. За прилавком снова месье Бутэн. Я хватаю поднос и глубоко вздыхаю.

— Бонжур, мм... сопа? Силь ву пле?

"Привет" и "пожалуйста". Сначала я выучила вежливые фразы в надежде, что французы простят мне такое издевательство над их красивым языком. Указываю на чан с оранжево-красным супом. Мускатная тыква, кажется. Запах необычен как шалфей и осень. Сейчас начало сентября, и погода все еще теплая. Интересно, когда в Париже начинается настоящая осень?

— Ах! Суп, — мягко поправляет месье Бутэн.

— Си, суп. Я имею в виду ви. Ви! — Мои щеки горят. — И, гм, мм… курино-салатная зелено-фасолевая штукенция?

Месье Бутэн смеется. Радостно, словно трясется желе, раскатисто, как Санта Клаус.

— Цыпленок и харикос вэрс, ви. Ви мошете говорить со мной по-онглийски. Я понимать тябя очень хорошо.

Румянец становится ярче. Конечно, он говорит на английском в американской школе. А я жевала эти чертовы груши и багеты пять дней.

Бутэн вручает мне миску супа и маленькую тарелку салата-оливье с курицей, и мой живот урчит при виде горячей еды.

— Мерси, — говорю я.

— Дё рьэн. Пошалуста. И прошю не бегайте от меня! — Он кладет руку на грудь, как будто убитый горем. Я улыбаюсь и качаю головой. Я справилась. Я справилась. Я спра…

— ТАК ОКАЗЫВАЕТСЯ НЕ ВСЕ ТАК УЖАСНО, АННА? – кричит Сент-Клер через весь кафетерий.

Я оборачиваюсь и показываю ему опущенный палец, надеясь, что месье Бутэн этого не заметит. Сент-Клер усмехается и показывает британскую версию — викторию. Месье Бутэн дружелюбно восклицает «ах ты!». Я оплачиваю еду и занимаю место, рядом с Сент-Клером.

— Спасибо. А то я забыла, как посылать по-английски. Следующий раз не ошибусь.

— На здоровье. Всегда рад обучить.

Он одет в тоже, что и вчера: джинсы и дешевую футболку с силуэтом Наполеона. Когда я спросила его об этом, он сказал, что Наполеон был его героем.

— Не потому что он добрый малый, заметь. Он был гадом. Но крутым гадом как и я.

Интересно, спал ли он с Элли. Наверное, поэтому он не переоделся. Он ездит на метро в ее колледж каждый вечер, и они там зависают. Рашми и Мер решили, что возможно Элли считает, что теперь слишком для них хороша.

— Знаешь, Анна, — говорит Рашми, — большинство парижан понимает английский. Не надо так стесняться.

Да. Спасибо за своевременное указание.

Джош кладет руки за голову и откидывается на стуле. Рукав рубашки задирается и показывает татуировку — череп и скрещенные кости — на предплечье правой руки. По толстым штрихам можно судить, что это собственный дизайн Джоша. Черные чернила контрастируют с бледной кожей. Крутая татушка, хотя выглядит комично на его длинной, тощей руке.

— Святая правда, — говорит он. — Я едва выговариваю слово, и все прокатывает.

— Тут нечем хвастать.

Рашми морщит нос, и Джош наклоняется поцеловать ее.

— Боже Всемогущий, опять. — Сент-Клер чешет голову и отводит взгляд.

— У них всегда всё так запущенно? — спрашиваю я шепотом.

— Нет. В прошлом году было еще хуже.

— Ой! Он уже так долго?

— Эм, с прошлой зимы?

— Это большой срок.

Сент-Клер пожимает плечами, и я делаю паузу, спрашивая себя, хочу ли я узнать ответ на свой следующий вопрос. Вероятно нет, но я все равно его задаю.

— Сколько времени ты встречаешься с Элли?

Сент-Клер задумывается на мгновение.

— Кажется, почти год.

Он делает глоток кофе — кажется, его здесь все пьют — и опускает чашку на стол с таким грохотом, что Рашми и Джош подпрыгивают от испуга.

— Ой, простите, — отзывается он. — Я вам помешал?

Он поворачивается ко мне и распахивает свои карие глаза в раздражении. Я втягиваю воздух. Он красив даже в гневе и не идет ни в какое сравнение с Тофом. Сент-Клер обладает совершенно иным типом привлекательности. Он существо с другой планеты.

— Меняем тему. — Он указывает на меня пальцем. — Я думал, у южных красавиц южные акценты.

Я качаю головой.