Анна и французский поцелуй (ЛП)

— Ты будешь такой доступной мишенью, — замечает Рашми. — Ты бы не хотела, эм, заказать, м-м-м, спагетти? Конечно, возьми меня, Марко.

— Интересно, а Марко нравится футбол? — мечтательно задаётся вопросом Мер.

А что насчёт нас, Этьен был прав. Наши вузы в двадцати минутах езды друг от друга. Он будет оставаться у меня на выходные, и в будни мы будет встречаться как можно чаще. Мы будем вместе. Мы признались друг другу, что загадали на точке ноль. Этьен сказал, что каждый раз загадывал меня. Он желал быть со мной, как только я приехала в город.

— М-м-м, — мурлычу я.

Он целует мою шею.

— Всё, хватит, — не выдерживает Рашми. — Я сваливаю. Наслаждайтесь своими гормонами.

Джош и Мер уходят вслед за ней, и мы остаёмся одни. Как я люблю это.

— Ха! — восклицает Этьен. — Точно как я люблю.

Он тянет меня к себе на колени, и я оборачиваю ноги вокруг его талии. Его бархатные губы мягки, и мы целуемся, пока на улице зажигаются фонари, а оперная певица начинает своей вечерний концерт.

— Я буду скучать по ней, — говорю я.

— Я буду петь для тебя. — Он убирает мой локон за ухо. — Или отведу тебя в оперу. Или же мы будем летать в Париж, чтобы её послушать. Как хочешь. Всё, что ты захочешь.

Я переплетаю наши пальцы.

— Я хочу быть здесь, сейчас.

— Разве это не название последнего бестселлера Джеймса Эшли? «Сейчас»?

— Осторожно. Когда-нибудь ты с ним познакомишься, и он больше не покажется тебе таким забавным.

Этьен смеётся.

— Ах, значит он лишь слегка забавный? Ну, слегка забавного я выдержу.

— Я серьёзно! Обещай прямо сейчас, в этот миг, что не бросишь меня после того, как с ним встретишься. Большинство на твоём месте сбежало бы.

— Я не большинство.

Улыбаюсь.

— Знаю. Но всё же пообещай.

Он не сводит с меня глаз.

— Анна, обещаю, что никогда тебя не оставлю.

Моё сердце бешено бьётся в ответ. И Этьен это знает, потому что он берёт меня за руку и подносит к своей груди, чтобы показать, как сильно бьётся и его сердце.

— А теперь твоя очередь, — говорит он.

Я всё ещё ошеломлена.

— Моя, что?

Он смеётся.

— Обещай, что не сбежишь, как только я познакомлю тебя с моим отцом. Или, что ещё хуже, что не бросишь меня из-за него.

Я выдерживаю паузу.

— Думаешь, я ему не понравлюсь?

— О-о-о, уверен, что да.

Ясно. Не ответ, что я ждала.

Этьен видит мою тревогу.

— Анна. Ты же знаешь, что мой отец не любит всё, что делает меня счастливым. И ты делаешь меня счастливее, чем кто-либо и когда-либо. — Он улыбается. — О, да. Он тебя возненавидит.

— Так это… хорошо?

— Меня не волнует, что он думает. Только то, что думаешь ты.

Он крепче меня сжимает.

— Например, что мне нужно прекратить кусать ногти.

— Ты докусал свои мизинцы до кожи, — дразнюсь я.

— Или, может, мне нужно начать гладить своё постельное покрывало.

— Я НЕ ГЛАЖУ СВОЁ ПОКРЫВАЛО.

— Конечно, гладишь. И я люблю это.

Я краснею, и Этьен целует мои тёплые щеки.

— Знаешь, моя мама любит тебя.

— Правда?

— Ты — единственное, о чём я говорил весь год. Она в восторге, что мы вместе.

Я улыбаюсь и в душе, и по-настоящему.

— Не могу дождаться встречи с ней.

Он улыбается в ответ, но его лицо становится обеспокоенным.

— А вдруг я не понравлюсь твоему отцу? Я же ведь не американец. Точнее, только наполовину. Он же не один из тех сумасшедших чокнутых патриотов?

— Нет. Он тебя полюбит, потому что ты делаешь меня счастливой. Он не всегда такой плохой.

Сент-Клер поднимает тёмные брови.

— Я знаю! Но я же сказала «не всегда». Большую часть времени он такой же, как всегда. Просто… он старается, как может. Он думал, что сделал добро, послав меня сюда.

— А это было?.. Добро?

— Посмотри на себя, напрашиваешься на комплименты.

— Я был бы не против услышать комплимент.

Играю с прядью его волос.

— Мне нравится, как ты произносишь «банана». Ба-на-на. И иногда ты произносишь «р» так по-французски. Люблю.

— Прекрасно, — шепчет он мне на ухо. — Я потратил долгие часы на практику.

В моей комнате темно, и Этьен меня обнимает. Мы слушаем оперную певицу в мирной тишине. Я удивлена, как сильно буду скучать по Франции. Атланта была моим домом почти восемнадцать лет, и хотя я знаю Париж только девять месяцев, он изменил меня. Меня ждёт новый город, где я буду учиться в следующем году, но я не боюсь.

Я была права. Для нас двоих дом — это не место. Это человек.

Мы наконец дома.