Анна Ярославна

Анна подумала, что мужа для Берты она подобрала весьма неудачно. Она рассчитывала, что он сможет покорить ее нежностью и заботой. Но Берта была настолько развращена, что использовала мужа в своих целях. Он был у нее полностью во власти. Большую часть времени сидел дома и ждал жену, пока она развлекалась с чужими мужчинами. Берта постарела и раздобрела еще больше, но все равно находились любители провести с ней время, потому что она была всегда весела и беззаботна. И не требовала ни от кого никаких обязательств. Анна старалась держать девушку при себе, чтобы можно было хоть как-то следить за ней. И Агнесс помогала ей по мере сил и возможностей. Но у этой дамы тоже скоро ожидалась в семье радостное событие. После стольких бесплодных лет она, наконец, зачала. Рыцарь Гослен ходил как безумный от радости. Генрих жаловался, что ему ничего нельзя было поручить – он про все забывал или делал шиворот-навыворот. Так что, в конце концов, его все оставили в покое.

– Муженек мой совсем сбрендил, – говорила недовольная Агнесс. – Ходит за мной повсюду, как тень, и следит, насколько подрос мой живот и шевелится ли там мой малыш. Иногда мне хочется треснуть его чем-нибудь по голове, чтобы он очнулся и взялся за ум. Ну что он как малый ребенок, ей-богу?!

Агнесс во время беременности изрядно поднабрала в весе и выглядела почти что красавицей. Ее острые черты лица округлились и появились весьма впечатляющие формы. Многие мужчины во дворце и за его пределами стали обращать на нее внимание.

Даже ее интересное положение их не останавливало. Они оборачивались, присвистывали и пытались ущипнуть. Зная боевой характер своей подруги, Анна за нее не беспокоилась. А вот Гослен, не дай Бог, увидит что-то подобное… – Тогда не сдобровать никому. Прольется чья-нибудь кровь.

– Моя госпожа, попросите мужа отослать его куда-нибудь, хотя бы на время. Хотя бы до моих родов. Я не могу больше постоянно следить за ним, как будто у меня других дел нет, – умоляла Агнесс.

– Я поговорю с Генрихом. Он что-нибудь придумает.

– Только чтоб это было не опасно. Я совсем не хочу остаться вдовой. Я слишком люблю своего де Шони.

Анна редко слышала от Агнесс изъявления любви к кому-нибудь, но она знала, что это не от отсутствия чувств, а скорее – наоборот – от их глубины.

Обо всем этом думала Анна в тишине своей спальни. И об отце. И о братьях. И о сестрах. До нее доходили слухи, что Елизавета, выданная за Харальда, в браке несчастна. Что буквально через пару лет он, разочаровавшись в том, что жена принесла ему одну за другой двух дочерей, взял себе наложницу по имени Тора, дочь богатого ярла, которая сразу же родила ему сына.

«Интересно, был бы Генрих столь же разочарован, если бы у меня родилась дочь? Сейчас я так не думаю, но случись иначе?»

Уже поздней ночью пришел Генрих и рассказал, чем закончился прием. Он всегда так делал. Приходил к ней, и в тиши и сумраке спальни они обсуждали государственные дела.

– Надо будет присмотреть за этим Владиславом. Скользкий, как только что выловленная рыба. Не нравится он мне. И Берти так и вьется вокруг него.

– Берти? О, не говори мне про нее. Я уже не знаю, что делать. В конце концов, кто она мне, чтобы столько с ней биться?!

– Мне мужа ее жалко…

– Мне тоже. Это – моя ошибка…

– Не вини себя, дорогая. Ты же хотела как лучше. Пусть он попробует взять себя в руки. В конце концов, у него все права. Это она его жена и раба.

– Ты и про меня так думаешь? – Коварно спросила Анна.

Генрих взял ее руки в свои.

– Ты же знаешь, как я уважаю тебя. Ты – самая умная и красивая женщина, какую я когда-нибудь знал.

– Да, кстати, Агнесс просила меня, чтобы ты на время услал куда-нибудь ее мужа. Она боится, как бы он не совершил какого безумства.

– С удовольствием. Я и сам не раз думал об этом.

– Только, чтоб вернулся невредимый. С донесением к какому-нибудь самому лояльному своему графу. Что насчет того добродушного толстяка, графа Фландрии?

– Бодуэн? Можно. И живет он далеко. Ты – просто умница!

Супруги поцеловались, и Генрих ушел на свою половину, в смежную комнату, где он проводил ночи, пока королева вынашивала детей.

Если бы они знали, что в тот момент говорила Берта, им не спалось бы столь сладко в своих постелях.

– Я их до того ненавижу – самодовольные тупые курицы – что готова уничтожить, раздавить. Если ты поможешь мне, то не пожалеешь. Твой король будет тебе благодарен за ту информацию, что ты привезешь ему, – Берта положила голову Владислава себе на грудь, а ее пальцы впились в его черные волосы. – Король сейчас словно тряпка. Всем заправляет эта тощая гусыня. Но и она сейчас еле таскается со своим толстым пузом. Взять их – это словно подхватить созревшее яблочко.