Анна Иоанновна

Однако тайная полиция Анны Иоанновны мало походила на аппарат современных спецслужб с разветвлённой структурой, штатными сотрудниками и нештатными осведомителями. В этом смысле она заметно уступала и современным ей органам за границей. Так, в ведении лейтенанта полиции Парижа находились не только штат центрального офиса, но и 22 инспектора с помощниками, каждый из которых имел свою сферу деятельности: уголовные преступления, проституция, надзор за иностранцами и т. д. Чины полиции были в курсе всех событий дневной и ночной жизни французской столицы — у них на службе состояли 500 информаторов из всех слоев общества: благородные шевалье, слуги и служанки аристократических фамилий, рыночные торговцы, адвокаты, литераторы, мелкие жулики и содержательницы публичных домов^{240}. Специальные сыщики наблюдали за деятельностью дипломатов и подозрительных иностранцев. Отдельно существовал «чёрный кабинет» для перлюстрации писем. Обходилась такая организация недёшево (100 тысяч ливров в год), зато король уже наутро знал о том, что вчера сказал такой-то вельможа в таком-то салоне; сколько стоят бриллианты, подаренные загулявшим русским «бояром» любовнице-актрисе, и с какой барышней провёл ночь нунций его святейшества папы римского.

Тайной канцелярии было далеко до подобного размаха — она оставалась скромной конторой с небольшим «трудовым коллективом» и бюджетом в три с небольшим тысячи рублей. В 1737 году в петербургской канцелярии состояли, помимо самого Ушакова, секретарь Николай Хрущов, два канцеляриста, пять подканцеляристов и шесть копиистов — всего 14 человек. Кроме них, в штате числился палач Фёдор Пушников — он был вытребован из Москвы в 1734 году после того, как «штатный» палач Максим Окунев сломал ногу, когда боролся с профосом Санкт-Петербургского гарнизонного полка Наумом Лепестовым (можно представить, каким захватывающим было состязание двух атлетов-кнутобойцев). Имелся и лекарь — эту обязанность исполнял в 1734 году Мартин Линдвурм, а после — Прокофий Серебряков до своей смерти в 1747 году. В московской конторе под «дирекцией» главнокомандующего и генерал-адъютанта графа С.А. Салтыкова работали ещё 14 чиновников, три сторожа и «заплечный мастер». Других филиалов, как и сети платных «шпионов», не было.

Во времена Анны Иоанновны каждый зачисленный в Тайную канцелярию давал подписку о неразглашении государственной тайны: «Под страхом смертной казни, что он, будучи в Тайной канцелярии у дел, содержал себя во всякой твёрдости и порятке и о имеющихся в Тайной канцелярии делах, а имянно, в какой они материи состоят, и ни о чём к тому приличном не токмо с кем разговоры имел, но и ни под каким бы видом никогда о том не упоминал и содержал бы то всё в вышшем секрете», — и обещание служить бескорыстно: «Ни х каким бы взяткам отнюдь ни под каким видом он не касался»^{241}. Её сотрудники, за редким исключением, не только не стремились сменить место работы, несмотря на тяжесть их «тайной» службы, но и приводили себе на смену детей и младших родственников. Остаётся предположить, что в данном случае решающую роль играли не столько деньги (не очень большие), сколько престиж и статус охранителей государевой жизни и чести.

Доставленные в Петербург подследственные и их охрана размещались в «казаматах» и «казармах» Петропавловской крепости. Число невольных «гостей» сыскного ведомства по годам разнилось незначительно, а среднегодовые показатели за девять лет (с 1732 года по 1740-й включительно) составили 349 человек. Книга «колодников» свидетельствует, что в 1732 году сюда поступили 277 человек («колодники» московской конторы Тайной канцелярии учитывались отдельно). Пик активности пришёлся на 1737 год — тогда в Тайную канцелярию попали 580 человек^{242}.

Согласно «Книге о поступивших колодниках» 1732 года, среди подследственных и свидетелей большую часть составляли военные — в основном унтер-офицеры и солдаты (71 человек — 25,6 процента). Затем следуют мелкие чиновники — канцеляристы, копиисты, подьячие, писари, стряпчие (43 человека — 15,5 процента); духовенство — преимущественно низшее: священники, дьяконы и монахи (28 человек — 10,1 процента); крестьян же всего 12 человек (4,3 процента) — даже меньше, чем дворян (16 человек — 5,7 процента)^{243}. Среди прочей публики преобладали горожане — «купецкие и торговые люди», «служители», приказчики, мастеровые (каменщики, плотники, столяры, портные, повара), ямщики и лица без определённых профессий и сословных рамок.