Анна Иоанновна

Миних и на этот раз действовал наперекор разумному совету и повел армию к Бахчисараю и Кафе (Феодосии), разрушив их, и только после этого двинулся к Перекопу. Армия повторно подверглась тяжелому испытанию. В результате треть ее оказалась больна, несла потери от постоянных нападений круживших вокруг нее отрядов татар.

В донесении 8 июля Миних объяснял свое возвращение к Перекопу тем, что «знатные места» в Крыму разорены, что войско должно при наступившей жаре получить отдых, и, наконец, необходимостью укрепить Перекоп. Через неделю, в реляции от 14 июля, он объяснял свое отступление еще одной причиной, выглядевшей откровенно наивной, но которую он считал главной: «Дабы свободную с своими границами коммуникацию иметь и вашему величеству как можно часто о здешних обращениях доносить, и за не частым известием в сумнении не оставить». В этом донесении фельдмаршал наконец сообщил полуправду о подлинной причине ухода из Крыма: люди «от дальнего беспрестанного марша зело устали, а лошади за неимением в Крыму довольной воды большею частию попадали». Умолчал фельдмаршал о главном: татары, отправившиеся по повелению из Стамбула отбирать у Персии полученные от России прикаспийские провинции, узнав о действиях Миниха в Крыму, решили возвратиться и могли заблокировать армию фельдмаршала.

Поначалу Миних решил остаться в Перекопе и заняться его укреплением, но затем передумал. В реляции 31 июля он донес: удерживать Перекоп нет резона, ибо армия, одержимая болезнями, держится «на одних сухарях и от нездоровой воды при нынешнем годовом времени болезни ежедневно приумножились, а лошади от скудости кормов и воды в худобу уходили». Решено было оставить не только Перекоп, но и отнятый Леонтьевым у турок Кинбурн, гарнизон которого, кстати, не испытывал недостатка в мясе, но лишен был хлеба[292].

После оставления Крыма и Перекопа у каждого здравомыслящего человека возникал вопрос: ради чего за безрезультатный поход была заплачена войсками цена в 30 тысяч жизней солдат и офицеров, погибших преимущественно не от неприятельских сабель и стрел, а от болезней? Принц Гессен-Гомбургский отправил донесение Бирону, в котором в гибели людей обвинил Миниха. Бирон, возобновивший покровительство фельдмаршалу, совершил подлый поступок: донесение переправил Миниху. Можно представить, какой гнев у фельдмаршала вызвал этот документ.

Оскорбленный Миних подал прошение об отставке. В ответ получил раздраженный рескрипт императрицы: «Ваш поступок весьма нам оскорбителен, ибо нигде не слыхано, „чтоб главный командир“ осмелился подобным образом поступать, не имея на это серьезных оснований». Миних в пространном письме оправдывался: своей просьбой об отставке он «не имел ничего более в виду, кроме охранения вашего величества славы и интереса», и счел целесообразным передать команду своему товарищу Ласси. Здоровье его, Миниха, действительно пошатнулось настолько, что он из-за болезни не мог самостоятельно слезать с лошади, а «по окончании похода в таком находился бессилии, что не без труда мог на ногах стоять».

Свара между генералами и фельдмаршалом вызвала тревогу двора столь сильную, что Анна Иоанновна в письме к Остерману высказала готовность искать путь к миру. «Андрей Иванович! Из посланных к вам вчерашних репортов и челобитной, из письма, которое он (принц Гессен-Гомбургский. — Н. П.) пишет к обер-камергеру (Бирону. — Н. П.), довольно усмотришь, какое несогласие в нашем генералитете имеется: чрез это не может инако быть, как великий вред в наших интересах при таких нынешних великих конъюнктурах». Далее она сообщает, что опечалена конфликтом, и добавляет, что «от меня они награждены не только великими рангами и богатством», но совершают поступки, «несходные с моей милостью». Так как турки, продолжала рассуждать императрица или лицо, составившее письмо, возможно, заключат мир с Персией, а одной России Османскую империю не одолеть, то она требует от Остермана совета, во-первых, как поступить с участниками распри и, во-вторых, не найдется ли такой способ, чтобы прекратить войну, выговорив в трактате ликвидацию условий Прутского договора. Если он проявит ловкость и желание это исполнит, то императрица обещала «вас и фамилию вашу николи в своей милости не оставлять»[293]. Конфликт удалось уладить, и в ловкости Остермана нужда отпала.

Подведем итоги кампании 1736 года. Они оказались далеки от плана войны, намеченного Минихом. Выполнен лишь один пункт его — Ласси овладел Азовом. Что касается обещания стать хозяевами территории вдоль черноморского побережья, а также Крыма, то оно осталось на бумаге.

В кампании 1737 года, как и в предшествующих, действовали две армии: Ласси с менее значительной по численности армией должен был атаковать Крым, а Миних с 60–70-тысячной армией должен был держать путь к Очакову.