Анна Иоанновна

Территориальные притязания России этим не ограничивались — она претендовала на земли от Дона до Днестра, то есть на Северное Причерноморье. Впрочем, делегаты конгресса должны были располагать полными сведениями о положении на театре войны и если успехи окажутся достаточно ощутимыми, то русские границы должны были простираться до Дуная, включая протекторат над Молдавией и Валахией.

Условия мира, предложенные русскими депутатами, были бы обоснованными, если бы русские войска разгромили турецкие в ходе генерального сражения и победитель диктовал обессиленной стороне свои условия. Правда, союзники провели две удачные операции: русские овладели Очаковом, а австрийцы — Ниссой, но эти победы были далеки от того, чтобы они сокрушили мощь Османской империи. Хотя Миних, любивший прихвастнуть, и писал Бирону после овладения Очаковом, что «открыт путь во все провинции Оттоманской империи вплоть до Сераля, из Очакова два дня до Дуная, а в три-четыре дня при попутном ветре и в Константинополе — не то, что из Азова», на турок эти победы не произвели того удручающего впечатления, на которое рассчитывал Миних.

Переговоры начались 5 августа 1737 года близ захолустного местечка Немирово. Турецкие уполномоченные пытались вбить клин в отношения между ними. «Мы бы сыскали средство удовольствовать Россию, — заявили уполномоченные Османской империи, — но римский цесарь (австрийский император. — Н. П.) нам несносен, пристал он со стороны без причины для одного своего лакомства и хочет от нас корыстоваться; Россия — другое дело, ваши условия нам известны, но цесарские министры только затрудняют и проволакивают дело»[299]. Яблоком раздора была Валахия. Австрийцы, кроме того, не поддерживали притязаний России на Крым. Остейн полагал, что Россия должна быть довольна, если получит Азов, Очаков, Кинбурн, ногайские и кубанские земли.

В тот же день обнаружились противоречия между союзниками: австрийские уполномоченные заявили русским, что они напрасно о Молдавии и Валахии упоминали и тем государю их к получению тех провинций путь мешали, яко первая уже у него вся во владении, а вторая — в немалой части. В другой раз граф Остейн, прибыв к русским уполномоченным «с великим сердцем», выговаривал за Валахию и Молдавию, «а паче за первую». Остейн даже подал формальный протест, но русские его не приняли.

Препирательства даже вылились в дипломатический скандал, когда австрийскому резиденту в Петербурге Гохгольцеру был заявлен официальный протест по поводу поведения Остейна, а русскому послу в Вене Лаченскому тоже поручено выразить протест венскому двору[300].

Обе делегации в конце концов умерили свои территориальные притязания, доведя их до минимума. Россия готова была довольствоваться Азовом, Очаковом и Кинбурном, а австрийцы отказались от намерений завладеть Молдавией и Валахией и довольствовались захваченной крепостью Ниссу и частью сербских земель.

Турки, однако, сочли требования союзников чрезмерными и неожиданно 10 октября выехали из Немирова. Австрийские и русские уполномоченные тоже покинули место переговоров. Следует назвать две причины срыва Немировского конгресса: чрезмерные территориальные требования союзников и наличие трений между ними.

Разрыв Немировского конгресса означал необходимость продолжать войну. Оба фельдмаршала были вызваны в столицу для выработки плана военных действий на 1738 год.

Кампания 1738 года принадлежит к самым неудачным за все время войны. В предшествующие годы русской армии, подвергавшейся непрерывным атакам татар, довелось испытать непривычный зной, отсутствие доброкачественной пищи и воды, изнурительные марши-каре. В кампании 1738 года этих трудностей поначалу удалось избежать. Частые дожди позволяли вдоволь обеспечивать лошадей травой.

Австрийский капитан Парадис подтвердил наблюдения других современников о том, что обозы в 1736 и 1737 годах являлись бичом русской армии: майоры имели для своей клади до 30 подвод, кроме заводных лошадей. Брат фаворита Бирона хвастал, что его кладь везли 300 быков и лошадей, семь ослов и три верблюда. Даже некоторые гвардейские сержанты имели по 16 возов. Все это в высшей степени замедляло движение, так что на расстояние, в нормальных условиях преодолеваемое за четыре часа, русской армии требовалось 30. Но русскую армию подстерегало другое бедствие, превосходившее по своему значению все вышеперечисленные, вместе взятые, — эпидемия чумы. Она расстроила все планы Миниха[301].

17 апреля 1738 года фельдмаршал, поздравляя императрицу с днем коронации, в привычном для себя высокопарном стиле выразил «сердечное желание»: «Да дарует Вышний желаемый вашему императорскому величеству побеждающим оружием чрез ныне воспринимающуюся кампанию получить мир или совершенную победу и разрушение над неприятелем».

Ни того ни другого Россия не получила, напротив, утратила то, что приобрела в кампанию 1737 года.