Анна Иоанновна

«Граф Остерман слывет за самого хитрого и двуличного человека в целой России. Вся его жизнь есть не что иное, как постоянная комедия. Каждый решительный переворот в государстве доставляет ему случай разыгрывать различные сцены: занятый единственной мыслью удержаться на месте во время частых дворских бурь, он всегда притворно страдает подагрой и судорогами в глазах, чтобы лишиться возможности пристать к которой-либо партии. Тишина в правительстве есть для него лекарство, возвращающее его здоровье. Никто лучше его не знает обо всем происходящем в Петербурге, и караульные, расставляемые будто для безопасности к домам знатных и иностранных министров, служат шпионами, обязанными ему отчетом во всем, что там ни происходит. На нем одном лежит вся тяжесть дел, и хотя его правила, совершенно нейтральные, не внушают обыкновенно много доверия, однако принуждены прибегать к нему, потому что не знают, как обойтись без этого человека… Это человек чрезвычайно вежливый и вкрадчивый, говорит на многих языках»[113].

Источники русского происхождения подтверждают свидетельства иностранцев – указы о «винах Остермана» неоднократно подчеркивали, что важнейшие решения он принимал самостоятельно, не советуясь с коллегами. «В важных делах с прочими поверенными персонами откровенных советов не держал, но большей частью поступал по своей собственной воле, о некоторых важных государственных делах генеральных советов собирать не старался и не хотел». И далее: «Мнения свои о важнейших государственных делах так переменял, как оные в угодность другим быть могли, а не так, как присяжная должность требовала».

Напомним еще об одном свойстве Андрея Ивановича – он никогда не афишировал своей причастности к важным событиям и обладал богатым арсеналом средств оставаться незамеченным, непричастным к происходившему. Но главное средство из этого арсенала состояло в умении сказываться больным. К слову сказать, эта хитрость от частого ее использования перестала быть тайной – при дворе и в среде иностранных дипломатов говаривали: раз Андрей Иванович обложился подушками, жди крутых перемен.

Характеристика Остермана будет ущербной без освещения его частной жизни. Здесь он выглядит совсем иным человеком: лукавство, коварство, мстительность, жестокость он оставлял на службе, и, переступив порог дома, он предстает совсем иным человеком: он нежно любящий супруг, заботливый отец – словом, самый добродетельный семьянин, не вызывающий нареканий со стороны самого строгого судьи.

Супругу Остерману выбрал сам Петр I – 18 декабря 1720 года состоялась помолвка с дочерью ближнего боярина и стольника Ивана Родионовича Стрешнева Марфой. Жениху было 34, а невесте 22. Столь поздний брак жениха был нетипичным явлением того времени – Андрей Иванович, видимо, ожидал выгодной партии.

Марфа Ивановна выходила замуж не по любви и не по собственной воле, а по воле царя, которой не мог противиться и отец, придерживавшийся старомосковских взглядов и презиравший заезжих иноземцев. Но разве мог отец предполагать, что его зять совершит умопомрачительную карьеру и станет фактическим правителем России?

Будучи уже в ссылке в Березове, Остерман на странице немецкой Библии сделал следующую надпись: «1721 года, января 21-го старого штиля праздновано бракосочетание наше со всем возможным великолепием, при котором с обеих сторон их императорские высочества, заступая место родителей наших, присутствовать изволили, и мы от высочайших особ, их императорских высочеств отвезены были к брачному ложу».

Получив богатое приданое деньгами, драгоценностями и поместьями, Андрей Иванович был обласкан полюбившей его супругой. Супруг отвечал взаимностью и преданностью семейному очагу. 21 марта 1722 года Марфа Ивановна родила сына Петра, умершего чуть более года спустя, в марте 1723 года родился еще один сын – Федор, в 1724 году – дочь Анна, а год спустя – сын Иван.