Анна Иоанновна

К. Рондо получил от английской Московской компании 150 золотых гиней в награду за труды. С «гонораром» Бирона вопрос остаётся открытым. Английский исследователь выяснил, что восстановление дипломатических отношений с Россией обошлось английской казне в 32 тысячи фунтов для окружения императрицы, но в отношении Бирона ограничился только деликатным замечанием: «Нет основания полагать, что торговый договор являлся исключением из правила»^{500}. Однако заключение договора 1734 года едва ли можно назвать проявлением «антирусской деятельности иностранцев» в российском правительстве в годы бироновщины. Принципиальная проблема была не в степени «взяткоёмкости» Шафирова или Бирона, а в слабости самого отечественного бизнеса. Англия являлась основным торговым партнёром империи, но при этом Россия не имела своего торгового флота и практически вся заморская торговля обеспечивалась западноевропейскими, прежде всего английскими, перевозчиками. Даже в середине столетия лишь 7–8 процентов экспорта приходилось на отечественные торговые суда, ходившие, как правило, только по Балтике. Российские купцы только начинали осваивать западный рынок, не имея ни надёжного банковского кредита, ни мощных торговых компаний, ни налаженных связей. В этих условиях отстаивать свои позиции, когда англичане грозились найти другие «каналы коммерции», было нелегко.

Надо признать, что английская сторона на переговорах выглядела более внушительно благодаря поддержке со стороны представителей бизнеса. Руководство Московской компании консультировало дипломатов, готовило проекты документов и соответствующую аргументацию. Благодаря заключению договора объём торговли между двумя странами стал увеличиваться, при этом Россия имела устойчивый активный торговый баланс.

В мае 1737 года на 82-м году жизни скончался герцог Фердинанд — династия Кетлеров в Курляндии пресеклась. Тем же летом Бирон достиг своей цели: 14 июня дворянством Курляндии он был избран «объединёнными голосами и сердцами… вместе со всеми наследниками мужского пола герцогом Курляндским»^{501}. Тамошнее рыцарство просило Анну Иоанновну ходатайствовать об утверждении результатов выборов перед сюзереном Курляндии Августом III, и тот уже через месяц подписал диплом нового герцога.

Единодушное избрание стало результатом усилий как самого претендента, так и российской дипломатии. В игру вступила сама Анна Иоанновна: в послании курляндскому дворянству в 1735 году торжественно обещала соблюдать его права и вольности, но при этом заметила, что Россия не допустит, чтобы герцогство когда-либо «поступило в чужие руки» или изменилась «старая форма правления». Личные виды Бирона совпали с целями внешней политики России и её главной союзницы Австрии. Для сохранения удобных для соседей польских «свобод» нельзя было ни дать усилиться саксонской династии, ни допустить раздел Курляндии на «воеводства» польскими магнатами, и уж подавно незачем было «отдавать» её сыну прусского короля.

Так что фаворит опять пришёлся к месту. Но новоявленный принц знал цену собственной самостоятельности. В письмах Кейзерлингу он выражал беспокойство, как бы Анна не подумала, «не было ли то тайным домогательством с моей стороны; во-вторых, чтобы эта милость не слишком сильно привязала меня к интересам его королевского величества; в-третьих, не нашёл ли я этим путём средства освободиться от моей нынешней службы». Любая власть, даже в Курляндии, — это обязательства и ответственность. Герцог — фигура, конечно, менее могущественная, чем фаворит российской императрицы, зато публичная: он не может уйти от «ненадлежащих дел» или сослаться на «неблагоприятный случай». Надо было выстраивать отношения с дворянством и городами; думать об урожае, торговле, финансах; вырабатывать линию поведения с соседями, чтобы не выглядеть откровенной марионеткой. При этом нельзя было удаляться из Петербурга — тогда «я должен опасаться, что навлеку на себя немилость её императорского величества». «Отлучение» от двора смертельно опасно: можно выпустить из рук налаженный механизм управления, потерять «клиентов» и, главное, утратить расположение государыни… Хорошо ещё, что Август III разрешил новому герцогу управлять страной из Петербурга.

Как бы то ни было, Эрнст Иоганн Бирон дорого обходился России — такова уж природа его специфической должности. Было бы, конечно, интересно оценить не только затраты, но и эффективность деятельности «скорого помощника», но для такого исследования ещё нет методики.