Анна Каренина

Алексей Александрович поцеловал ее руку.

- Ну, так до свиданья. Ты заедешь чай пить, и прекрасно! - сказала она

и вышла, сияющая и веселая. Но, как только она перестала видеть его, она

почувствовала то место на руке, к которому прикоснулись его губы, и с

отвращением вздрогнула.

XXVIII

Когда Алексей Александрович появился на скачках, Анна уже сидела в

беседке рядом с Бетси, в той беседке, где собиралось все высшее общество.

Она увидала мужа еще издалека. Два человека, муж и любовник, были для нее

двумя центрами жизни, и без помощи внешних чувств она чувствовала их

близость. Она еще издалека почувствовала приближение мужа и невольно следила

за ним в тех волнах толпы, между которыми он двигался. Она видела, как он

подходил к беседке, то снисходительно отвечая на заискивающие поклоны, то

дружелюбно, рассеянно здороваясь с равными, то старательно выжидая взгляда

сильных мира и снимая свою круглую большую шляпу, нажимавшую кончики его

ушей. Она знала все эти приемы, и все они ей были отвратительны. "Одно

честолюбие, одно желание успеть - вот все, что есть в его душе, - думала

она, - а высокие соображения, любовь к просвещению, религия, все это -

только орудия для того, чтобы успеть".

По его взглядам на дамскую беседку (он смотрел прямо на нее, но не

узнавал жены в море кисеи, лент, перьев, зонтиков и цветов) она поняла, что

он искал ее; но она нарочно не замечала его.

- Алексей Александрович! - закричала ему княгиня Бетси, - вы, верно, не

видите жену; вот она!

Он улыбнулся своею холодною улыбкой.

- Здесь столько блеска, что глаза разбежались, - сказал он и пошел в

беседку. Он улыбнулся жене, как должен улыбнуться муж, встречая жену, с

которою он только что виделся, и поздоровался с княгиней и другими

знакомыми, воздав каждому должное, то есть пошутив с дамами и перекинувшись

приветствиями с мужчинами. Внизу подле беседки стоял уважаемый Алексей

Александровичем, известный своим умом и образованием генерал-адъютант.

Алексей Александрович заговорил с ним.

Был промежуток между скачками, и потому ничто не мешало разговору.

Генерал-адъютант осуждал скачки. Алексей Александрович возражал, защищая их.

Анна слушала его тонкий, ровный голос, не пропуская ни одного слова, и

каждое слово его казалось ей фальшиво и болью резало ее ухо.

Когда началась четырехверстная скачка с препятствиями, она нагнулась

вперед и, не спуская глаз, смотрела на подходившего к лошади и садившегося

Вронского и в то же время слышала этот отвратительный, неумолкающий голос

мужа. Она мучалась страхом за Вронского, но еще более мучалась неумолкавшим,

ей казалось, звуком тонкого голоса мужа с знакомыми интонациями.

"Я дурная женщина, я погибшая женщина, - думала она, - но я не люблю

лгать, я не переношу лжи, а его (мужа) пища - это ложь. Он все знает, все

видит; что же он чувствует, если может так спокойно говорить? Убей он меня,

убей он Вронского, я бы уважала его. Но нет, ему нужны только ложь и

приличие", - говорила себе Анна, не думая о том, чего именно она хотела от

мужа, каким бы она хотела его видеть. Она не понимала и того, что эта

нынешняя особенная словоохотливость Алексея Александровича, так раздражавшая

ее, была только выражением его внутренней тревоги и беспокойства. Как

убившийся ребенок, прыгая, приводит в движенье свои мускулы, чтобы заглушить

боль, так для Алексея Александровича было необходимо умственное движение

чтобы заглушить те мысли о жене, которые в ее присутствии и в присутствии

Вронского и при постоянном повторении его имени требовали к себе внимания. А

как ребенку естественно прыгать, так и ему было естественно хорошо и умно

говорить. Он говорил:

- Опасность в скачках военных, кавалерийских, есть необходимое условие

скачек. Если Англия может указать в военной истории на самые блестящие

кавалерийские дела, то только благодаря тому, что она исторически развивала

в себе эту силу животных и людей. Спорт, по моему мнению, имеет большое

значение, и, как всегда мы видим только самое поверхностное.

- Не поверхностное, - сказала княгиня Тверская. Один офицер, говорят,

сломал два ребра.

Алексей Александрович улыбнулся своею улыбкой, только открывавшею зубы,

но ничего более не говорившею.

- Положим, княгиня, что это не поверхностное, сказал он, - но

внутреннее. Но не в том дело, - и он опять обратился к генералу, с которым

говорил серьезно, - не забудьте, что скачут военные, которые избрали эту

деятельность, и согласитесь, что всякое призвание имеет свою оборотную

сторону медали. Это прямо входит в обязанности военного. Безобразный спорт

кулачного боя или испанских тореадоров есть признак варварства. Но

специализированный спорт есть признак развития.

- Нет, я не поеду в другой раз; это меня слишко волнует, - сказала

княгиня Бетси. - Не правда ли, Анна?

- Волнует, но нельзя оторваться, - сказала другая дама. - Если б я была

римлянка, я бы не пропустила ни одного цирка.