«Анна Каренина» Л. Н. Толстого

Упадок силы и влияния Каренина проявляется в странном и деспотичном, опирающемся на мистику, вторжении в его жизнь какой-то чуждой «женской власти». Лидия Ивановна становится его злым демоном. Когда-то в молодости она была покинута своим мужем. И теперь ей представился случай вознаградить себя за прежние обиды, жестоко отомстить Анне, которая уж перед ней-то ни в чем не была виновата. В своем праве наказывать людей Лидия Ивановна нисколько не сомневается.

Лидия Ивановна гордилась тем, что «потрудилась в доме Каренина». А труд ее состоял в том, что она отказала Анне в свидании с сыном, а Сереже сообщила, что его мать умерла. Анна была оскорблена ее письмом, а Сережа испытал еще одно горе и должен был дважды пережить смерть своей матери. И самое близкое участие в делах Каренина таких чужих для него людей, как петербургский адвокат и графиня Лидия Ивановна, было закономерным следствием и завершением его безысходного одиночества.

11

Психологическая соотнесенность характеров в романе «Анна Каренина» имеет множество вариантов. Уж на что, казалось бы, Облонский был барин в присутственном месте, настоящий аристократ в столоначальниках, но, оказывается, у него в подчинении был еще больший барин, чем он сам. И Облонский шаржированно отражается в облике своего подчиненного.

Разговаривая с Облонским, Левин все время поглядывает на Гриневича. Его поражает элегантность этого чиновника, в особенности его руки «с такими длинными желтыми, загибавшимися в конце ногтями и такими огромными блестящими запонками на рубашке, что эти руки, видимо, поглощали все его внимание и не давали ему свободы мысли». Ведь и у Облонского есть некоторая несвобода мысли от избытка элегантности и аристократизма.

Таков был Облонский в городе. И в деревне он остается таким же. Вместо Гриневича рядом с ним появляется Васенька Весловский, в шотландском костюме, с французскими фразами, «петербургско-московский блестящий молодой человек». И Облонский-то выглядит в деревне странно, а Весловский уж совершенно экзотическая фигура! Он чудесно дополняет Облонского и даже отчасти объясняет его.

Облонский, в сущности, единственный герой романа, который отлично чувствует себя и в городе и в деревне. Хотя ни там, ни здесь он ни к чему не годен. Столоначальник из него такой же, как помещик-землевладелец. Но он как-то приспособился к своему незаконному положению и не теряет равновесия духа. Никаких перемен ему не хочется, и ничего он не ищет, кроме удовольствия.

«Ты не устал, Стива?» — спрашивает его Левин. «Я устал? — отвечает Облонский. — Никогда еще не уставал». Во всяком положении он как-то находит место и время для роскошного благодушествования. И когда Весловский говорит ему после охоты на бекасов: «Пойдемте погуляем! Ведь не заснем…» — Облонский, потягиваясь на свежем сене, говорит в ответ: «Как бы это и лежать и пойти. Лежать отлично!»

Сам он никуда не идет, разве что позовут или поманит новое удовольствие. В одной из сцен Толстой указал на метафорический смысл интересовавших его типических явлений. И характер Облонского был как бы нулевой точкой отсчета, неподвижной гранью, от которой во все стороны расходились линии динамических сил времени.

Кознышев в имении Левина почувствовал себя освобожденным от городских забот. «Эти берега луговые, — сказал он, — всегда напоминают мне загадку — знаешь? Трава говорит воде: а мы пошатаемся, пошатаемся». — «Я не знаю этой загадки», — отозвался Левин.

Но эту загадку очень хорошо знает Толстой. В своей «Азбуке» он привел ее полный текст и объяснил заключенный в ней смысл. «Один говорит: побежим, побежим; другой говорит: постоим, постоим; третий говорит: пошатаемся, пошатаемся» (22, 67). Разгадка простая: тот, кто говорит: побежим, побежим, — стремительная река; тот, кто сказал: постоим, постоим, — крепкий берег; а тот, кто повторял: пошатаемся, пошатаемся, — шаткая трава.

Не хотел ли этим Толстой пояснить характеры братьев Николая и Константина Левиных, а также и Сергея Кознышева? Несомненно. Больше того, каждый характер он подвергал испытанию так, что в нем вдруг открывались такие свойства, как стремительность, шаткость или твердость. Какой бы характер мы ни взяли, мы найдем в нем в большей или меньшей степени все три эти качества. Иногда они попеременно обнаруживаются в одном и том же человеке.

В широком поэтическом и социальном смысле в романе Толстого река — это история, трава — шаткая и преходящая форма дворянской цивилизации, а берег — это вечная народная жизнь. Отсюда и являлась надежда «выгрести к берегу», о которой Толстой говорил в «Исповеди» (23, 47). И ценность человеческих характеров Толстой определял в зависимости от их отношений прежде всего к берегу. Вот метафорическая мысль, которая проходит через весь роман и которая является основой его психологической и художественной структуры.

12