Анна Леопольдовна

Одиннадцатого ноября 1740 года Остерман набросал план действий новой правительницы: первым делом следовало дать инструкции российским послам в Европе, прежде чем в места их аккредитации придет информация «от чюжестранных министров»; самих же зарубежных дипломатов надлежало официально известить о перевороте. Для предотвращения сбоев в работе государственной машины надо было немедленно утвердить все «милостивые указы» Бирона и издать распоряжение об «отправлении дел по прежним указам и регламентам». Кроме того, Остерман советовал принцессе сразу же взять к себе «малиновую шкатулу» с письмами покойной императрицы и распорядиться о захвате бумаг регента¹⁶², что и было осуществлено исполнительным Манштейном.

Все, кто своими «ревностными поступками» обеспечил успех ночного похода на Летний дворец, получили награды 12–13 ноября. Офицеры отряда Миниха: капитан И. Орлов, капитан-поручик А. Татищев, поручики И. Чирков (эти двое командовали караулами соответственно в Летнем и Зимнем дворцах), П. Юшков и А. Лазарев, подпоручик Е. Озеров, прапорщики Т. Трусов, Г. Мячков, П. Воейков и М. Обрютин — получили следующие чины и щедрые денежные награды; унтер-офицеры и сержанты А. Толмачев, А. Яблонский, Г. Дубенский, И. Ханыков, Я. Шамшев стали обер-офицерами; рядовые были повышены до унтеров и сержантов. Кроме того, пятидесяти двум гренадерам вручили по шесть рублей наградных, а 177 мушкетерам — по пять рублей, что составляло по штату 1731 года треть годового солдатского жалованья¹⁶³.

Большое число награжденных объясняется тем, что фельдмаршал решил оплатить нарушение присяги всем — и арестовывавшим Бирона, и бездействовавшим в ту ночь караульным. Количество желавших попасть в наградные списки явно превысило численность реального караула, поэтому приказ по полку от 18 ноября требовал от офицеров, «чтоб оные ведомости были поданы справедливые» и включали только тех, кто действительно стоял на постах¹⁶⁴.

Одновременно были восстановлены на службе и повышены в чине «за арест» семеновцы М. Сабуров, Д. Мерлин, С. Левашов, А. Булгаков и преображенцы И. Протопопов, Н. Голицын, А. Лосев, П. Головин, В. Измайлов. Они, очевидно, были уволены при регенте, но в застенок не попали — их имена не встречаются в делах Тайной канцелярии¹⁶⁵. Побывавшие же «в катских руках» А. Яковлев, П. Ханыков, М. Аргамаков, И. Путятин, И. Алфимов и другие именным указом были реабилитированы и прошли специальную церемонию «возвращения чести»: 10 декабря бывшие подследственные в штатском платье были выведены перед своими полками и трижды покрыты знаменем, после чего облачились в новые мундиры, получили шпаги и заняли свое место в строю. Несколько дней спустя особый манифест объявил, что упомянутые офицеры и чиновники «неповинно страдали и кровь свою проливали» и отныне любое «порицание» их чести карается штрафом в размере жалованья обидчика¹⁶⁶.

Некоторым из них открылись карьерные возможности: Грамотин стал директором канцелярии Антона Ульриха в ранге подполковника, а Вельяминов-Зернов — генерал-адъютантом принца. Андрей Яковлев получил чин действительного статского советника, секретарь Михайло Семенов стал асессором в Коллегии иностранных дел, Христиан Манштейн — полковником расквартированного в столице Астраханского полка, капитаны Василий Чичерин и Никита Соковнин пожалованы в секунд-майоры Семеновского полка¹⁶⁷. Засидевшийся в поручиках Петр Ханыков смог, наконец, получить не просто очередное звание, а «через чин» стать капитаном. Недавно прибывший в Россию паж герцога Брауншвейгского Карл Фридрих Иероним Мюнхгаузен благодарил Антона Ульриха за производство в лейтенанты Кирасирского полка¹⁶⁸.

Начался дележ имущества поверженного регента. Уже 11 ноября вчерашний подследственный капитан Чичерин и асессор Тайной канцелярии Николай Хрущов получили указание составить опись конфискованных вещей Бирона, а на следующий день Манштейн изъял его бумаги¹⁶⁹. Тогда же Кабинет послал указ лифляндскому генерал-губернатору П. П. Ласси об охране земельной собственности Бирона — 120 «амптов и мыз» с ежегодным доходом в 78 720 талеров¹⁷⁰. «Дело» герцога включает огромный список его гардероба и домашней утвари (в «бывшем доме бывшего Бирона» зубочистки и даже ночной горшок были из чистого золота), теперь интенсивно раздававшихся; но даже в 1759 году еще сохранялись нерозданные «бироновские пожитки», которыми интересовались придворные Елизаветы¹⁷¹.

В доме курляндца разместились камергер Иван Брылкин и камер-юнкер Эрнст Менгден. Там же Анна Леопольдовна пожелала устроить свою лучшую подругу. Указ правительницы, полученный обер-гофмаршалом Левенвольде 5 ноября 1741 года, повелевал «для свадьбы фрейлины Менгден, которая отдается в замужство за графа Ленарда», отделать спальню парадным образом.