Анна Леопольдовна

Новые запреты. О выходе на двор нет и речи. Возможно лишь дышать свежим воздухом, раскрыв окно. Запрещено говорить по-немецки. Прислуги не хватает. Я стараюсь ни о чем, ни о чем не думать. К счастью, оказалась возможность вышивать по канве. Я сижу у окна за работой и вижу легкое движение моей руки – пальцы удерживают иголку, нитка тянется следом…

* * *

Принцесса вновь ждет ребенка. Она теперь совершенно далека от меня и предпочитает болтать с Биной о пустяках прежней (теперь уже такой давней!) придворной жизни. Я уже знаю, что мы не останемся в Дюнамюнде. Мне сказал об этом Салтыков. Он страдает болями в груди. Он пригласил меня в свою комнату – отобедать вдвоем. Я согласилась и пришла. Он почтительно хвалил мой ум и мою красоту. Наконец он с некоторым колебанием предложил мне сделаться его любовницей. Я спокойно отвечала, что это невозможно, однако не вследствие моего презрения к нему, а всего лишь оттого, что я просто-напросто не желаю становиться чьей бы то ни было любовницей. Я опустила глаза и смотрела на жаркое в тарелке. Я понимала, что он сейчас может попытаться наброситься на меня. Но он сказал только одно: как его огорчает мой отказ. Я подняла глаза и высказала ему мое самое почтительное к нему отношение. Он, в свою очередь, поблагодарил меня за то, что успокаиваю принца и принцессу. Мы расстались дружески. Вероятно, мои энергические действия при болезни принцессы и заставили его предположить, будто я имею на эту несчастную чету особое влияние.

* * *

Принцесса сделалась матерью здорового младенца. Это дочь. Для крещения был прислан нарочно священник, потому что священник, состоящий в крепости, не решался крестить новорожденную, у него дрожали руки. Отчего? Полагаю, он боится, что это будет поставлено ему в вину. И принимая в расчет самодурство русской власти, нельзя сказать, чтобы его страх и дрожь в руках не имели никакого основания. Новорожденная получила имя Елизавета. Прежде это было одним из имен принцессы Анны, но это ведь и имя нынешней императрицы. Таким образом принц и принцесса выражают ей свое почтение и показывают полное повиновение. А что им еще остается делать!

Принцесса очень слаба.

* * *

Мы должны быть благодарны лекарю Манзе, ходатайствовавшему о том, чтобы отложить отъезд из Дюнамюнде. Нас повезут в крепость Раненбург. Принцесса имеет две недели на то, чтобы оправиться от родов.

Снова будем собираться в дорогу. Кончится ли это когда-нибудь?

* * *

Пишу в Раненбурге украдкой и поспешно. Дорога сюда была ужасна. Я ехала в холодной карете вместе с принцессой и Биной. Принцессе не позволили ехать в одной карете с маленькими дочерьми. Елизавете, младшей, едва минуло шесть недель. Кормилица, прижав ее к груди, защищает младенца своим телом от холодного ветра. Принцесса в отчаянии плачет, и когда Бина попыталась сказать что-то утешительное, принцесса в раздражении оборвала ее и назвала дурой. Я молчу. Принцесса то и дело оглядывается, чтобы видеть карету, где везут ее дочерей.

На ночлег нас разместили в Печерском монастыре.

На другой день ветер несколько ослабел и дорога сделалась менее трагической.

Здесь, в Раненбурге, мы размещены в шести комнатах. Печи изразцовые, имеется и камин. Дверь, ведущая в наши помещения, завешена железной цепью. Мебель дубовая, сосновая и липовая. Салтыков говорит, что она принадлежала еще князю Меншикову, когда ему пришлось жить здесь. Совершенно неожиданно были присланы из Петербурга многие предметы, способствующие удобству житья: кресла, обитые бархатом, китайским атласом, камкой и шерстяной материей, дубовые; стулья, обитые сукном и кожей, а также и плетеные; хороший стол, складная кровать, дубовый шкаф, пологи для кроватей и обои. К моему великому удивлению, прислана также для принца и принцессы серебряная посуда, до того они пользовались оловянной.

Мы расстаемся с Салтыковым. Теперь нам представлен новый тюремщик, некий капитан Максим Вымдонский [109]. На прощанье Салтыков сказал мне, что я очень умна и он не позавидовал бы моему мужу. Я твердо решилась не вспоминать Андрея, да он и не муж мне, в том смысле, разумеется, какой вкладывает в это понятие Салтыков.

* * *

Мы вновь должны будем ехать. Вода в Раненбурге чрезвычайно скверная. Маленький принц Иван от этого страдает по носом. Принцесса уже несколько дней не встает с постели. Возможно предположить, что она снова беременна. Впрочем, я понимаю безысходное отчаяние, каковое снова и снова толкает ее и принца Антона в объятия друг друга. Они также хотят забыться. Но что же станется с несчастными детьми? Покамест было бы странно говорить об их характерах, но расти в заключении…

* * *