Анна Леопольдовна

«Светлейший принц! Уведомились Мы нашей лейб-гвардии от Майора Гурьева, что принцесса ваша супруга волею Божиею скончалась, о чем Мы сожалеем, но понеже в репорте онаго Майора Гурьева к нам не написано потребных обстоятельств онаго печального случая, может быть, за тем, что ему невозможно всегда при ней быть, а ваша светлость неотлучно при том были, того для требуем от вашей светлости обстоятельнаго о том известия, какою болезнью принцесса супруга ваша скончалась. Которое, сами изволите, написав прислать к нам. Елисавет».

Принц хотел было писать, исполняя приказание, но Гурьев предупредил его, что писать о родах принцессы и о рождении ребенка не следует. Позволялось только описать приключившуюся горячку. Таким образом, письмо принца, писанное по-немецки, не говорило, в сущности, ни о чем из того, что произошло с его женой. Он почтительно препоручал себя с детьми в милость Ее величества. Я не понимаю, что же все-таки нужно было этой женщине, то есть я подразумеваю императрицу… Во всяком случае, смерть двоюродной племянницы должна скорее обрадовать императрицу, нежели огорчить. Поскольку теперь семейство принца и принцессы Брауншвейгских более не увеличится. Несомненно, Елизавета все же чувствует себя узурпатором на троне, и потому само существование детей принцессы Брауншвейгской беспокоит Ее величество. Мало того, что это прямые потомки старшего брата Великого Петра, но они все к тому же – вероятные претенденты на российский трон, а один из них – император, свергнутый нынешней императрицей изменнически и беззаконно, и сама в себе она это знает. Где находится несчастный Иван Антонович, никто не говорит. Впрочем, бойкая Татьяна, кормилица новорожденного принца Алексея, уверяет, будто мальчик-император содержится в доме Миллера. Кажется, она уже успела войти с офицером Писаревым в отношения более чем дружеские.

* * *

Теперь, когда принцессы нет с нами, все мы, узники, остро чувствуем ее отсутствие. По заведенному ею порядку я и Бина продолжаем являться в гостиную и сидеть здесь за пяльцами. Порою мне чудится, будто душа покойницы витает в этой комнате. Совершенно такие же мысли и чувства и у Бины. Сегодня, часа в два пополудни, она внезапно вскрикнула. И когда я спросила, что случилось, она отвечала дрожащим голосом, что ощутила странное, совершенно воздушное прикосновение к своей руке. Я с досадой запретила ей говорить подобное. Лелеять, пестовать в себе подобные чувства, желать некоего общения с душами мертвых – это, на мой взгляд, вернейшая дорога к возбуждению нервов, а затем и к сумасшествию. Бина назвала меня бесчувственной и заявила, что вовсе не обязана подчиняться моим приказаниям. Я, в свою очередь, сказала, что мне неприятно ее общество. Кажется, наши посиделки в гостиной прекратятся.

Однако, назвав меня бесчувственной, она, конечно же, не права. Я часто вспоминаю принцессу Анну, причем воспоминания эти приходят невольно. И, разумеется, теперь мне кажется исполненным особого смысла кое-что происходившее с нею незадолго до ее последних родов. Однажды она укололась иголкой для вышивания и, увидев кровь, проступившую на подушечке пальца, побледнела и сильно вздрогнула. А когда ее несчастная последняя беременность была еще в самом начале, она как-то вечером вышла в гостиную, убрав голову a la fontanges [114]по старинной моде, и подошла слишком близко к свече. Я подбежала и загасила огонь, иначе принцесса сожгла бы не только головной убор, но и волосы. А незадолго до дня родов она вдруг вспомнила себя четырехлетней, в Измайлове; в коротеньком ночном капотце, выставляя голенькие ручки и ножки, она играла и каталась на разостланном на полу тюфяке в спальне бабушки Прасковии Феодоровны; мекленбургский капитан Бергер вошел в спальню вдовствующей царицы, провожая графа Бонде и Берхгольца, желавших откланяться; Аннушка детски завизжала и отползла по тюфяку в угол комнаты…

Я полагаю, и Манзе сыграл свою роль в безвременной смерти принцессы. Эти кровопускания, которые он воображает единственным действенным методом лечения всех болезней, не могли не сказаться на здоровье женщины, изнуренной частыми родами и мучительными мыслями о судьбе исчезнувшего сына…

Красное бархатное кресло с бахромою, где она любила сидеть, принц велел поставить в своей спальне. Когда принесли зеленые камчатные пологи, сделанные для их супружеской кровати по настоянию принцессы, принц Антон снова плакал.

Принц, равно как и я и Бина, и обе кормилицы бывшие, а ныне няньки принцесс Екатерины и Елизаветы, лишен духовного утешения. Лютеранского пастора здесь нет, и все мы уже долгое время не имели исповеди и святых таин. Православная домовая церковь предназначена лишь для русской прислуги и для малолетних детей принца и принцессы. Все наши просьбы и мольбы о присылке пастора остаются безответными.

* * *