Анна Леопольдовна

Ах да, ведь я не так давно явила дивное самопожертвование, отказавшись от свободы… во имя чего? Достоинства? Чести?.. Во имя чего?.. Но теперь добродетельной принцессе следует сожалеть меня, быть со мною внимательной и доброжелательной… Я торопилась прогнать злые мысли. Я понимала, что советы и предостережения бесполезны. И стоит ли яриться мне, обреченной на это тесное мелочное сосуществование с одними и теми же людьми, с одними и теми же людьми… Но все же я решилась предостеречь:

– Вспомните Бину! Все может завершиться очень дурно. За мгновения сомнительной радости придется расплачиваться годами подлинного отчаяния, безумия, быть может…

– Судьба решит, – отвечала она кратко. – Или мне будет что вспомнить, или моя жизнь совершенно переменится.

Я замерла, догадываясь, затем проговорила совсем тихо:

– Не высказывайте лишнего. Никому. Даже мне!

* * *

Трифонов снова в черных туфлях и со скрипкой. Чулки на этот раз также черные. Он прогуливался в саду наедине с принцессой Елизаветой, они оба смеялись. Обедал он также с нами. Его поведение странно, как будто он не имеет здесь иного дела, кроме как быть желанным гостем в семействе принца Брауншвейгского. Мячков ему не препятствует. Молодые принцы Петр и Алексей в восторге от общества сержанта.

* * *

У нас обедали Мячков, Лунд и неизменный Трифонов. При таком доминировании за столом мужского элемента разговор, естественно, шел преимущественно о военном деле. Я не помню, когда видела принца Антона столь оживленным. Впервые за много лет он вспомнил взятие Очакова и говорил об этой победе, стремясь, впрочем, не высказываться о собственном участии и храбрости. Затем сержант играл на скрипке. До какой еще степени дойдет либерализм Мячкова, поощряемый Головцыным? Я попыталась обратить в свою пользу сей либеральный разгул и задала свой обычный вопрос о книгах. Я давно уже прошу, нельзя ли купить книг в Архангельске или же прислать из Санкт-Петербурга. И на сей раз ответ был сделан такой же, как и прежде: отписали в Петербург, но оттуда еще не пришло дозволение. И полагаю, никогда не придет!

* * *

Принцесса Елизавета совершенно замкнулась в своей пристрастности к Трифонову. Он принес ей в подарок маленькую собачку, которую она то и дело целует, содержит у себя в комнате и выносит в сад.

* * *

Трифонов и Елизавета целыми днями в саду. Иногда с ними и Екатерина. Она принялась рисовать портрет сержанта. Никакой ревности она не испытывает; напротив, имеет чрезвычайно довольный вид, как будто ей доверена некая тайна. Но, пожалуй, не так трудно угадать сию тайну! Теперь зачастую можно видеть в саду принца Антона, его детей и их юных служителей, то есть можно видеть всех, кроме Елизаветы и Трифонова. Я нарочно иду в сад или затворяюсь в своей комнате, чтобы не расслышать нечаянно, где они и что творят.

* * *

Разумеется, принц знает все. Подметив мой хмурый вид, он тихо сказал мне:

– Пощадите же ее, дорогая! Эта девочка так несчастна с самого своего рождения, а жизнь человеческая так коротка. И этот мальчик мил. И храбр, да, храбр. И… я не могу и не хочу препятствовать.

Все сказанное принцем означало, что он не намеревается препятствовать дочери в ее внебрачной связи с человеком, никак не соответствующим ей по знатности ее рождения. И в сущности, он прав. Да, человеческая жизнь коротка, а этот молодой человек храбр и по-своему даже и мил. А что до препятствий, то они, полагаю, не замедлят произойти от Мячкова, поскольку даже его либерализм не может быть беспределен.

* * *

Интересная сценка на лестнице. Елизавета бросила в сержанта каленым орехом, который был Трифоновым пойман и сложен за пазуху. После чего сержант побежал за принцессой, пустившейся от него наутек. Он скоро настиг ее, ухватил и принялся драть за уши. Она изловчилась и драла за уши его. Оба раскраснелись и хохотали как безумные.

* * *

Другая их забава совершенно мне не ясна. Они гоняются друг за дружкой по саду и, забежав в беседку, принимаются стегать друг дружку большими платками, скрученными жгутом. При этом они вопят и хохочут опять же и могут развлекаться таким образом продолжительное время.

* * *

Трифонов держит себя запросто с принцем и его детьми и даже позволяет себе напиваться за обедом, всячески угощая вином и водкой молодых принцев, Петра и Алексея. Принц Антон по-прежнему снисходителен к поведению сержанта, а обе принцессы весело смеются пьяным выходкам.

* * *

Принцесса Елизавета избегает меня. Я также не стремлюсь говорить с ней.

* * *