Анна Лоуренс

За городской чертой стилпоезд разогнался до невероятной скорости, и я спросила у проводника:

— С какой скоростью мы движемся?

— 185 километров, мисс.

Для пятидесятых невероятно! Смотрю в окно, а пейзажи так и проносятся перед глазами… Это объясняет, как из провинциального городка до большого города я добралась за какие-то два часа.

Уже в Данфорде машина медленно поползла по темному туннелю к станции и почти бесшумно остановилась.

Я спустилась по лесенке-подножке, высоко задрав подбородок вверх. Вокзал грандиозен! Здесь высоченные потолки, тяжелые толстые стены и все покрыто гранитом и розовым мрамором; это огромная территория с десятками железнодорожных путей. Повсюду люди, их сотни, а кажется, будто тысячи. Вокзал заполнен звуками их голосов и рокотом десятка двигателей.

Я прохожу вдоль длинной цепочки невероятных, обтекаемой формы машин, что зовутся стилпоездами — черные, бордовые, цвета хаки и цвета золотой меди. Машинный вагон всякого стилпоезда оборудован парой внушительных колес по обе его стороны. Стальные колеса не установлены где-то снаружи или в глубине машины, они идут вровень с формами кузова.

Какое странное ощущение. Если вокзал и соответствует пятидесятым, то поезда в нем значительно опережают свой век. В этом месте, в вокзале Данфорда, будто столкнулись и переплелись между собой два временных потока, прошлое и будущее. Невероятно!

— Куда вы направляетесь, мисс? — вежливо спросил мужчина в темно-зеленой форме с золотыми полосками на плечах и манжетах. Выражение лица спокойно-заинтересованное.

— В город, — сразу говорю я. Забеспокоилась.

— Если вам нужен центр, тогда вам следует пройти к главному выходу, — показывает вправо. — Если вы хотите попасть в центральный парк — выход два. К жилым районам — выход три.

— Мне нужен главный выход, спасибо! — поблагодарила я служащего.

— Всего хорошего, мисс.

Солнечный Данфорд! Небоскребы этого города тянутся к небу, и их заостренные пики сверкают на солнце. Солнце повсюду. Оно светит в глаза и опаляет щеки.

На широкой и многолюдной улице километры витрин: бутики, парикмахерские, кофейни. Повсюду море позитивной рекламы — результат работы талантливых художников. Здесь всего так много… Верчу головой, желая увидеть все сразу.

Перед витриной бутика с женскими платьями на манекенах останавливаются две девушки. На них платья в форме песочных часов и туфли со странной формой каблука: невысокий и выпуклый, резко сужается на кончике. Такие туфли носят многие. Даже я!

Тоненькая девушка показывает на витрину, другая задирает нос.

Слишком цветное? Слишком короткое? Слишком открытое? Девушка задает очень много вопросов, а подруга насмешливо кивает головой.

— Я же серьезно спрашиваю, — девушка изобразила обиду, а спустя мгновение подруги как ни в чем не бывало вместе перешли на другую сторону дороги.

Перед витриной «Телевизоры Андерсона» собралась толпа. Девушки и юноши с восторгом уставились в экран большого квадратного ящика на острых ножках, где в черно-белом цвете выступает привлекательный певец. Девочка-подросток едва не прижалась носом к витрине, когда кумира показали крупным планом.

Я уставилась на другую витрину. За стеклом парикмахерской «Лили» на скамейке для ожидания сидят блондинки, пепельные, золотые и… белые как бумага. Мой взгляд сфокусировался на собственном отражении в стекле.

Я уверенно вошла внутрь.

— Я могу покрасить волосы сейчас? — сразу спросила я.

— Конечно, — улыбнулась мне женщина с большими черными стрелками на веках. — Подождите минутку, и вами займутся.

Минутка длилась больше получаса. Когда с кресла мастера поднялась крупная женщина с объемной укладкой на голове, меня пригласили.

— В тот же цвет? — спрашивает мастер, когда я села в высокое темное кресло перед зеркалом.

— Нет. Мне нужен каштановый, — спокойно говорю я, а брови женщины удивленно взметнулись вверх. Мастер-мужчина вместе с клиенткой за соседним креслом на короткое мгновение уставились на меня. Когда отвели взгляды, сделали это почти одновременно.

— Что ж, такого чистого цвета вам больше не добиться, понимаете, да? — почти с сожалением сказала женщина, сквозь пальцы пропустив несколько прядей моих волос.

Я улыбнулась, искренне на это рассчитывая.

Когда она отошла готовить краску, в отражении зеркала я смогла заметить тихое любопытство на лицах посетителей парикмахерской. Только сейчас осознала, что за последние несколько часов не видела ни одной ярко выраженной брюнетки.

Чтобы покрасить волосы, ушло без малого два часа. Когда мои волосы обрели темный цвет, с любопытством смотрю в собственное отражение, а женщина с большими стрелками на глазах осторожно спрашивает:

— Нравится?

— Очень, — уверенно заявила я и с тоской подумала о своих некогда длинных волосах.

Когда женщина приготовила бигуди, я категорически отказалась от всякой укладки. Нырнула под сушуар и, глупо хихикая, высушила под ним свои волосы. По ощущениям, будто просунула голову в турбину самолета.

Я рада сколько-нибудь возвратить свой прежний облик.