Анна Лоуренс

Когда вышла из парикмахерской, осмотрелась вокруг. В животе урчит от голода, а тележки уличного питания нигде не видно. Ресторан или кафе на этой улице мне вряд по карману.

С центра ухожу на переулок и за сомнительным темным углом ступаю на узкую улицу. Совсем рядом кафе с округлыми деревянными стульями. Посетителей в нем немного.

Присмотрелась к витрине и поняла, что даже здесь моих денег хватит только на чай.

— Добрый день, — обратилась я к единственному прохожему на улице.

Мужчина, хорошо за тридцать, остановился. Он удивлен. Высокий и строгий, носит деловой костюм, в руке держит черный дипломат.

— Вас не затруднит угостить меня кофе и чем-нибудь съедобным? — вежливо спросила я. Внешне я кажусь спокойной, а на деле сердце бьется где-то в горле.

Его губы зашевелились. Он точно что-то хотел сказать.

— Трудно? — смущенно спросила я.

— Что у вас случилось? — у мужчины внушительный сильный голос.

— Я проголодалась, а денег нет. Беда, — призналась я.

Холодные серые глаза скоро просверлят во мне дыру. Его губы снова зашевелились, но говорить что-либо он опять передумал и прошел в кафе.

— Слушаю вас! — улыбается человек за прилавком.

— Выбирайте, — сказал мне мужчина. Вынимает из кармана кошелек.

— Кофе и кремовое пирожное.

— Два кофе, — резко добавил мой загадочный спонсор.

— 13 баллионов, пожалуйста, — попросил человек за прилавком.

Мужчина расплатился. Мы забрали свой заказ и расположились за круглым столиком рядом с кафе. Над головой зонтик.

— Кто вы? — скорее потребовал мужчина, чем спросил.

— Меня зовут Виктория, — не мешкая ответила я. — А вы?

— Джон. Но я спросил не о том, как вас зовут, а о том кто вы.

— Очень голодная девушка, — в моем тоне чувствуется вежливое упрямство.

Некоторое время молча и с любопытством оцениваем друг друга.

— Хорошо, — наконец сказал мужчина. Пьет кофе. — Как получилось, что вы оказались на этой улице одна?

— Я приехала в город одна.

— В том, что вы не из Данфорда, в этом нет сомнения, — заметил он.

— Это очевидно, потому что я не блондинка? — мои губы растягиваются в легкой улыбке.

— Не только. С вами нет багажа, где вы остановились?

— В багаже нет необходимости. Уже через два часа у меня стилпоезд.

— Куда вы направляетесь? В Илсити? Форклод?

— Возвращаюсь в Гринпарк.

— Откуда едете?

— Откуда и куда — ответ тот же.

Взгляд на смуглом умном лице стал подозрительным.

— Вам хватает? — поспешно спрашиваю я, и на лице мужчины возникает некоторое недоумение. — Я о кофе. Его так мало, — переворачиваю вверх тормашками собственную пустую кружку, кофе в которой было, ей-богу, два глотка. — Мне, к примеру, нет.

Мужчина внимательно смотрит на меня, силясь понять что-то. На квадратном лице с мощной челюстью появилась тень улыбки, и взгляд его метнулся к прилавку кафе.

— Кофе, — жестом показывает, что нужно два.

— Сию минуту! — из кафе раздался голос услужливого хозяина заведения.

— Давайте. Задайте свой вопрос, — говорю я.

Джон глубоко вздохнул. Даже с сожалением, если мне не показалось.

— Боюсь, это будет неприлично.

— Обещаю, моя кружка не покинет пределы этого блюдца, — с дерзкой ухмылкой заверила я. — Ну же…

— Невероятно, — задумчиво проговорил он.

Когда молчание затянулось, сказала я:

— Очень легкомысленная девушка. Так вы подумали обо мне?

Джон нисколько не смущен. Мужчина с интересом рассматривает меня и во взгляде его что-то изменилось.

— Вы не похожи на порядочную девушку с хорошим воспитанием, — из его уст прозвучал не упрек, а констатация факта.

— Допускаю.

— Допускаете?

Другая эпоха. Свои правила. Своя мораль. К этому придется привыкнуть.

— Почему выглядит странным, если девушка хочет прогуляться по городу?

— Странным выглядит ее решение гулять одной по сомнительным районам города, — резко сказал Джон.

— Хорошо, — согласилась я. — Тогда почему желание не быть блондинкой равняется катастрофе, а угостить чашкой кофе… эм… простите, не нахожу сравнения. Джон, вы знаете ответ?

Джон усмехнулся.

— Так диктует общество, — просто ответил он.

— Что будет, если, скажем, послать его к черту?

Непроницаемое лицо медленно-медленно расплылось в улыбке. Только что я подтвердила впечатление девушки с плохим воспитанием.

— Ничего серьезного. Разве что мелкие неприятности, где вас не приглашают на званый ужин или на модные вечера. Но что-то мне подсказывает, вас такими последствиями едва ли можно огорчить.

— Это правда.

— Вы из движения феминисток? — вдруг спросил он. Теперь моя очередь удивленно приподнять бровь.

— Господи, нет, — выдохнула я.

Джон выразительно посмотрел на меня, и я продолжила:

— Однажды проснулась и твердо решила, чего я не хочу.

— И чего вы не хотите?

— Улыбаться, когда я не хочу улыбаться. Не хочу вычищать дом до потери пульса. Не хочу готовить, потому что я ненавижу готовить… Не вижу ничего дурного в том, чтобы попросить для себя кофе у случайного прохожего, потому что я хочу кофе… — задумалась и отчеканила:

— Я не хочу делать массу вещей, выполнение которых предполагает хорошее воспитание.

— Ваш протест — это серьезно? — мужчина смотрит насмешливо.

А я серьезно:

— У меня только одна жизнь и я не хочу прожить ее вот так!