Анна-Мария

Анна-Мария становилась профессиональным фотографом; она следила за событиями: премьеры, иностранные гости, демонстрации, пожары, ограбления, железнодорожные катастрофы… Она была изворотлива, умела проникнуть куда угодно, сесть в поезд на ходу, и когда это нужно было для дела, ее не останавливали ни дождь, ни холод. Снимки с подписью «Анна Белланже» начинали цениться.

В тот вечер Анна-Мария ждала к обеду Колетту, у которой снова начались неприятности. Обед в ресторане обходился слишком дорого, но если ты все-таки решался зайти в ресторан, то он непременно бывал закрыт в этот день, ходишь, ходишь и в конце концов угодишь куда-нибудь, где не топлено и где с тебя сдерут втридорога. Лучше питаться дома. Благодеяния белошвейки и консьержки стали ей не по карману, но американка, хозяйка квартиры, часто присылала роскошные посылки, и Анна-Мария кое-как перебивалась. Самой ей требовалось немногое, но почти каждый день приходилось кого-нибудь кормить: то явится к ужину Жако, то заглянет после спектакля Франсис, то забежит без предупреждения мадам Дуайен выпить чашку чая, — правда, не столь горячего, как она сама; частенько приводила с собой приятеля или подругу миссис Франк, американская журналистка, с которой Анна-Мария познакомилась у мадам де Фонтероль; изредка появлялась со своей Жанниной мадам Метц, фотограф, Анна-Мария уже не работала у нее, пора ученичества кончилась. Из-под проворных, умелых рук Анны-Марии выходили всякие вкусные вещи, а кухня была такой чистой, словно там никогда и не стряпали. Тепло, пахнет горячим печеньем, на случай если отключат свет, под рукой имеется большая керосиновая лампа. Друзья Анны-Марии слишком охотно злоупотребляли ее гостеприимством.

У Колетты, как всегда, были неприятности, и, как всегда, она пришла поплакаться к Анне-Марии. Они довольно долго не виделись: когда у Колетты все шло хорошо, она исчезала. Не дав Анне-Марии времени приготовить обед, накрыть на стол, она сразу же принялась выкладывать свои горести. Она болтала, сидя на табурете в кухне, и, не прерывая болтовни, следовала за хозяйкой из кухни в столовую и обратно. Анна-Мария не очень хорошо разбиралась в ее рассказе, дело шло о другом человеке, а не о том, что в прошлый раз, и Анна-Мария никак не могла понять кто кого бросил: он Колетту или Колетта его. А возможно, они прекрасно ладили, и все неприятности, на которые жаловалась Колетта, были обыкновенными любовными ссорами. После обеда Колетта уселась на подушку перед камином и так как, разнообразия ради, электричество выключили, комнату освещали лишь горевшие в камине дрова. Анна-Мария, сидя в кресле, слушала Колетту.

— Он не позвонил ни на второй, ни на третий день. А когда позвонил, я уже считала, что вся эта история не стоит выеденного яйца… Разговаривала я с ним очень сухо. Вечером он явился с видом побитой собаки. Повел меня ужинать, а после ужина мы отправились танцевать… А потом снова исчез на целую неделю! Я отлично знаю, что дома он не сидел, здесь всегда все известно, в этом отношении Париж хуже провинции…

Когда он позвонил, я положила трубку. Он тут же перезвонил и сказал: «Нас разъединили…» У меня не хватило духу сказать правду, пусть думает, что нас действительно разъединили. Мы отправились танцевать…

Снова загорелось электричество, Анна-Мария встала, чтобы погасить плафон, свет которого резал глаза, и оставила одну лампу под абажуром из пергамента с какой-то надписью готическими буквами — еще один «раритет» в американском вкусе; абажур напоминал Анне-Марии замок в Германии.

— Ну, а потом? — спросила она, опускаясь в кресло.

Колетта, сидя в грациозной позе на подушке, не спускала глаз с огня, худенький торс ее был повернут к камину, юбка обтягивала круглый зад.

— И так тянулось целый месяц! Ведь прошел месяц, как мы с вами не виделись! Все началось на другой же день после того, как я обедала здесь в последний раз… Вчера меня взорвало. Мы отправились в театр… Какое-то идиотское ревю. Он взял мою руку, но так, чтобы, упаси боже, никто не заметил: а вдруг в зале окажется кто-нибудь из знакомых его жены!.. Она сейчас с детьми на юге, кажется, волноваться нечего… Спрашивается, что он: боится жены или не хочет ее огорчить? Что ему в конце концов от меня надо, ведь он даже не пытается стать моим любовником… Странный человек: зарабатывает кучу денег в крупном торговом предприятии, а ведет себя, как сутенер…

— Я не совсем вас понимаю, Колетта… разве развлечения оплачиваются из вашего кошелька?