Анна, одетая в кровь

— Это было сильное заклинание, миссис Лоувуд, — мягко отвечает Анна. — Я бы никогда не сумела переступить порог вашего дома. Сколь сильным не было мое желание, — когда она проговаривает последнюю часть, ее радужка глаз становится темнее на три оттенка.

— Что произошло? Что случилось после того, как я потерял сознание? — сейчас мне было интересно. Я вздохнул с облегчением от того что не мертвый.

— Я говорила ему выйти и встретится со мной лицом к лицу, но он не захотел. Он просто растягивал губы в ужасной улыбке, а затем внезапно ушел, ничего не оставив после себя, кроме дыма, — Анна поворачивается к Морфану. — Что оно такое?

— Он был колдуном. Кем он стал теперь, понятия не имею. Он с легкостью преодолевает любые препятствия. Теперь он стал только сильней.

— Какая конкретно магия? — спрашивает Кармел. — Я единственная, кто не знает об этом?

— Здесь уместно использовать другое слово, принадлежащее Вуду, — отвечаю я, и Морфан хлопает рукой по деревянному углу счетчика.

— Если вы так думаете, считайте, что уже мертвы.

— О чем ты? — спрашиваю я. Пошатываясь, я тянусь к пальцам ног, когда Анна берет меня за руку. Разговор не получится, если буду лежать.

— Магия это Вуду, — объясняет он. — Но Вуду далеко не магия. Вуду считается не более чем афро-американским колдовством. Ею занимаются по всем правилам, как и обычные люди, когда практикуют колдовство. У магии же нет правил. Вуду располагает уровнями мощности каналов. Магия — это сила. Чародей не раскидывается энергией налево и направо, а просто впитывает ее в себя, накапливая. Поэтому он становится источником питания.

— Но черный крест — я нашел черный крест, как у Папы Легба[52].

Морфан машет рукой.

— Вероятно, сначала он начинал с Вуду, но теперь стал намного сильнее. Ты нас всех втянул в жизнь, полную неудач.

— Что значит «втянул»? — спрашиваю я. — Я ж не кричал ему типа «Эй, парень, убивший моего отца, приходи терроризировать меня и моих друзей»!

— Ты привел его сюда, — огрызается Морфан. — Он же был с тобой все это время, — затем переводит взгляд на атаме. — Выброси этот проклятый нож.

Нет. И еще раз нет. Такого не может быть на самом деле. То, о чем он сейчас говорит, не правда. Атаме в моих руках теперь ощущается намного тяжелее, чем раньше. Блеск лезвия ослепляет глаза, от которого я чувствую, как предательски замыкаюсь в себе. Он утверждает, что колдун и мой нож связаны вместе. Я же сопротивляюсь данной мысли, хотя и знаю, что он прав. Иначе зачем бы ему возвращать нож мне назад? Или Анна, ощутившая запах дыма, когда ее порезали? Тогда она упомянула, что он был к чему-то привязан. К чему-то темному, потустороннему. Я думал, что ножу была просто присуща такого рода власть.

— Он убил моего отца, — я слышу свой тихий голос.

— Конечно, — фыркает Морфан. — Как думаешь, стал бы он привязываться к ножу в первую очередь?

Я не отвечаю. Морфан обращает на меня свой взгляд гения. В той или иной мере мы сейчас все подвластны его взору. Но пять минут назад я валялся почти неживым, так что дайте мне теперь свободу действий.

— Все случилось из-за твоего отца, — шепчет моя мама. А затем возвращается к главному: — Потому что оно съело его.

— Плоть, — продолжает Томас, и на лице загораются глаза. Он с одобрением смотрит на Морфана, а затем продолжает: — Он пожиратель плоти. А она — это сила. Сама суть. Поедая твоего отца, вместе с плотью он получал еще и его силу, — он смотрит на мое атаме, словно никогда прежде не видел. — Кас, это то, что ты называл родственной связью. Теперь оно связано с ним. Нож подпитывает этого призрака.

— Нет, — слабо возражаю я. Томас смотрит на меня с беспомощным, чувствующим вину выражением на лице, пытаясь доказать мне, что я не специально вел себя подобным образом.

— Подождите, — вмешивается в разговор Кармел. — Вы хотите сказать, что у этого существа теперь присутствует частички душ Уилла и Чейза? Он что, носит их в себе теперь постоянно? — она выглядит напуганной.

Я опускаю взгляд на атаме. С его помощью я отправлял дюжины призраков в далекое плаванье. Теперь я понимаю, что Томас и Морфан правы. Так куда же на самом деле я отправлял этих проклятых призраков? Нет желания об этом рассуждать. За моими закрытыми веками проносятся лица убитых мною призраков. Я вижу их чувства неуверенности и злобы, наполненные болью. В голове проносятся глаза того автостопщика, пытающегося попасть к своей девушке. Не могу с уверенностью сказать, дарил ли я им вечный покой. Не знаю, но надеюсь на это. Я уверен, что не хотел делать этого.

— Это невозможно, — в конце концов, выдавливаю из себя я. — Нож не может быть связан с мертвыми. Он должен был всего лишь убивать, а не кормить то чудовище.