Анна Павлова

Было приятно попасть в страну, где отсутствовал расовый барьер и где европейские поселенцы с уважением и восхищением отнеслись к той расе, которую нашли здесь. Я принялся расспрашивать окружающих, где мог бы разучить хаку[65]. Меня направили в колледж Святого Стефана, директор которого позволил мне приходить и учиться у мальчиков некоторым танцам хака. Обри Хитчинз приходил со мной, и большинство дней мы проводили, изучая слова и движения военных танцев народа маори. Мои бедра побагровели от синяков из-за отстукивания ритма, основание языка болело, так как все время приходилось его высовывать, бросая вызов врагам. Хотя мне никогда не предоставилось возможности исполнить эти танцы, обучение им доставило огромное наслаждение, и я испытал большое волнение, когда несколько лет спустя, посетив Роторуа с «Русскими балетами», я обнаружил, что не забыл танец «Ringa Pakhia Wai Wai Taka Hia Kia kino, E kino ne hoki», который исполнили для нас мужчины. В Окленде произошло и весьма тягостное событие. Несколько представителей народа маори устроили в театре специальный показ танцев пой[66] и хака для Павловой и ее труппы. В конце представления пожилая дама, облаченная в национальный костюм маори со старинной татуировкой на подбородке, произнесла речь, выразив надежду, что мы получили удовольствие от этих танцев, танцев умирающей расы. Мне сказали, что это была принцесса маори.

Как замечательно было остановиться в доме после шести месяцев, проведенных на пароходах, в отелях и меблированных комнатах, хотя из-за репетиций и занятий танцами маори я проводил там не слишком много времени. Хозяйка дома Филлис Неттлтон не была балетоманкой, но она часто видела Павлову и балет Дягилева в Лондоне и понимала, какое значение для Новой Зеландии имеет визит Павловой. Одним воскресным вечером нас пригласили на вечер, устраиваемый местным учителем танцев; он состоялся в студии, представлявшей собой большое мрачное помещение, освещенное свечами. Мне потом напоминали, что по приходе я спросил: «Кто-нибудь умер?» Этот вечер, однако, дал возможность побеседовать с Беттиной Эдуардз и Берил Неттлтон, двумя вдохновенными преподавательницами, принявшими активное участие в воспитании не одного известного новозеландского танцовщика.

В отличие от Австралии в Новой Зеландии мы давали одноразовые представления, выступая во всех крупных городах. Поезда были на удивление маленькими, хотя расстояния, напротив, были большими, а население малочисленным, поэтому казалось невероятным, что у них вообще была железная дорога. Павлова повсюду ездила на машине – расстояния между городами, где мы давали одноразовые выступления, давали ей такую возможность. Чем дальше мы продвигались на юг, тем становилось холоднее. Гостиные хорошо отапливались, но в спальнях отелей, на сцене и в артистических уборных мы замерзали до мозга костей. Порой предпринимались жалкие попытки обогреть сцену с помощью электрических обогревателей, но они давали слишком мало тепла и не могли нагреть столь обширное пространство. В конце концов мы прибыли в Веллингтон, где чуть не задохнулись в туннеле от паровозного дыма. После окончания сезона мы переехали в Крайстчерч на самом плохом судне, на каком мне когда-либо приходилось путешествовать. Оно воняло, словно старая банка из-под сардин, и, должно быть, обладало всеми сертификатами национального танца, но, судя по тому, как оно подпрыгивало и подскакивало на волнах, предпочитало танцевать не пой и хаку, а скорее бурные шотландские танцы и танцы с саблями. Наше путешествие из Сиднея поблекло по сравнению с ним. Друзья из Крайстчерча объяснили нам, что на перевозке работали один плохой и два хороших корабля, но по непонятной причине плохой был всегда в действии. Клубы путешествий наперебой приглашали нас на утренний чай. Обычно это было тяжелое испытание, так как председательствовал какой-нибудь остряк, который являлся жизнью и смертью вечеринки. У учениц Астафьевой из нашей труппы была подруга в Крайстчерче, в Маделейн-Вайнер. Она имела школу и находилась в гуще сражения между классическими и модными танцами. Обучаясь у Астафьевой, она выступила в труппе Дягилева в «Спящей красавице», танцуя «Вальс цветов», и с гордостью объявила об этом в своем родном городе, но это не произвело большого впечатления, поскольку никто не знал, кто такой Дягилев. В Данидине было ужасно холодно, так что в голову приходила мысль, не следовало ли маори назвать его «землей большого серого облака». Тем не менее поездка была интересной, а страна – очень красивой, только нестерпимый холод в домах омрачал нашу жизнь и затруднял работу. Из-за этого холода Павлова больше никогда не приезжала в Новую Зеландию – она отказывалась понять, почему жители не могут более эффективно решить эту проблему.