Анна Шелкова

– Почему он ни разу не поговорил со мной нормально и в душу не заглянул? Не растрогал так, чтобы всё внутри затрепетало и вызвало бы воспоминание о самых лучших наших днях? Вместо душевного участия – одни упрёки, на какие и вы мастерицы, как тут не запить? Но ведь я вовсе не беспутная! – с душевной болью вырвалось у неё и слёзы снова потекли. – Если очень захочу, то и пить брошу… Ах, никому я не нужна, и друзья тоже пока друзья, пока отец у власти, а как уйдёт – все его оставят, знаю я это, знаю! – покачала сокрушённо она головой.

– Мама, понимаю твои чаяния, что мы не умеем общаться, это, к сожалению, верно. Но у отца такая ответственная работа, такая огромная моральная, психологическая нагрузка! Естественно, с него вина не снимается, он жестковатый. Наверное, мужчины все такие… в любом возрасте. Редко встретишь по-настоящему сильных и душевных, принципиальных и нежных.

– Слава Богу, ты ещё не хлебнула такого липового счастья. Зато сердцем понимаешь. Я же скажу от себя. Избегай мужчин похожих на отца. Хотя все они эгоисты. – Галина Егоровна отвернулась, махнула рукой, вспомнив непристойную выходку знакомого мужчины, потом в досаде рукой взялась за лоб.

– Мама, возможно, ты по-своему права. Но мне пора в институт…

Галина Егоровна подняла руку, слабым движением отмахнулась, дескать, ступай, не держу. Потом она только слышала, как за дочерью тихо притворилась дверь. Сейчас она пыталась восстановить в памяти весь разговор, а именно что говорила Людмила относительно того ближайшего события, которому они были готовы её подвергнуть. Всё уже заранее решено, как по приговору суда, не подлежащему отмене. Людмила защищала отца, вот что ясно, как горькое вино. Галина Егоровна с трудом припомнила слова дочери: «Сейчас много расходятся, или распадается браков и вы с отцом не исключение. Ты отца ненавидишь, ты ему мстила». Выходило, что дочери давно всё обдумали и обсудили, они дорожат репутацией отца, а то, что мать гибнет по его вине, это они отвергают, как недоразумение. Им легко отказаться от матери, чем признать отца виновным во всех её несчастьях. Людмила старалась её уговаривать, с холодным расчётом выпроваживала к бабушке, будто у неё уже больше нет никаких прав в этой квартире. И хоть не сказала, что таким конченым пьяницам, как она, мать, лучше не жить.

От сознания этой горькой мысли, Галина Егоровна машинально закурила и сокрушённо покачала головой, поднося сигарету к губам в такт своему степенному покачиванию. Вот и дожилась, что отныне дочери не хотят видеть рядом мать. На душе было бесконечно тяжело. Однако оправдывать себя не хотела, видно, такая у неё несчастливая судьба, поделом ей досталось. А ведь всё в руках самого человека. Он только и может влиять на свою судьбу. Но как это делалось, она совершенно не ведала. Ведь хорошо понимала, что взялись за неё дочери – вершители её дальнейшей судьбы? Конечно, зачем им увядшая мать, главное, они молоды, вступили во взрослую самостоятельную жизнь, им пора обзаводиться кавалерами, у Люды, наверное, уже имеется кто-то, потому не стала терпеть пьяницу мать, ей стыдно за неё перед женихом. Наташа всегда больше к отцу тянулась, а чем же он таким к себе притягивал её, ведь он с обеими мало общался? Разве что иногда помогал уроки делать, они считали его большим человеком. Но вырастила дочерей она, мать, за что вот такая «награда», такое неблагодарное отношение, словно к скотине какой. Будь они все неладны! «Господи, прости, не хочу проклинать моих девочек. Но чего же ты меня от погибели и растления не уберёг, вверг, как в пучину огненную – печально, покаянно, с мягкой укоризной роняла она слова, отчего глаза вновь наливались слезами…

Галина Егоровна глубоко вздохнула, затянулась сигаретой жадно раз три и вдавила её в пепельницу. Ей самой до чёртиков в глазах опротивела такая несобранная, расхристанная жизнь, какую она безвольно, но с радостью ложного обновления впечатлений вела несколько лет. К тому же на ней лежала несмываемая вина того, что уже была не раз грешна перед мужем не только телом, но и душой, потому как узнавала от него некоторые сведения по его работе, так и передавала теневым дельцам. Все они были руководители предприятий, промторгов и продторгов, частные торговцы на рынках, строители-шибаи, и такие люди, о которых мало что знала и чем они конкретно занимались. Собственно, говоря, от мужа она редко что могла добиться. К примеру, выбить разрешение на право работы по договору шибаям. Зато в её распоряжении были его деловые бумаги, которыми набит портфель. Но иногда Николай Сергеевич подвергался её расспросам…