Анна в кроваво-алом

Не успеваю ответить, как невидимые руки разрывают его надвое, в точности повторяя его смерть. Отшатываюсь и натыкаюсь коленом то ли на стол, то ли на что другое, не знаю, да и не важно. Потрясение от вида Майка, снова оседающего в две жирноватые лужи, заставляет меня пренебречь мебелью. Я говорю себе, что это дешевый трюк и что видали и похуже. Старательно замедляю дыхание. И тут с пола снова раздается его голос:

– Эй, Кас!

Глаза мои обшаривают месиво и находят его лицо, перекошенное, по-прежнему соединенное с правой частью тела. Это та часть, в которой остался позвоночник. С трудом сглатываю и стараюсь не смотреть на торчащий хребет. Майков глаз перекатывается в глазницах и смотрит на меня.

– Больно всего минуту, – говорит он, а затем впитывается в пол, медленно, словно масло в полотенце.

В процессе исчезновения глаз не закрывается. Он продолжает смотреть. Уж без этой маленькой интермедии я бы точно обошелся. Продолжая наблюдать за темным пятном на полу, соображаю, что затаил дыхание. Интересно, сколько людей убила Анна в этом доме? А что, если они все по-прежнему здесь? Может ли она поднять их тела словно марионетки и заставить шаркать в мою сторону, демонстрируя различные стадии разложения?

Возьми себя в руки. Сейчас не время паниковать. Сейчас время стиснуть нож и слишком поздно сообразить, что что-то приближается сзади…

Из-за плеча мелькают черные волосы, два-три чернильных щупальца тянутся подманить меня ближе. Резко разворачиваюсь и рассекаю воздух, наполовину ожидая, что ее там не окажется, что она исчезнет в этот самый миг. Но она не исчезла. Она парит прямо передо мной, в полуфуте над полом.

С мгновение мы колеблемся и разглядываем друг друга, мои карие глаза смотрят прямо в ее маслянисто-черные. Стоя на полу она была бы около пяти футов семи дюймов ростом, но, поскольку она парит в шести дюймах над ним, мне приходится почти задирать голову. Кровь тихо капает с платья на половицы. Во что она превратилась после того, как умерла? Какую силу она обнаружила, какая ярость позволила ей стать больше, чем просто призраком, сделаться демоном мщения?

Мой клинок отсек кончики ее волос. Они плавно опускаются, и она наблюдает, как они впитываются в половицы подобно Майку несколько секунд назад. По лицу ее проходит какая-то тень, напряжение, печаль, а затем она смотрит на меня и оскаливается.

– Почему ты вернулся? – спрашивает она.

Я сглатываю. Не знаю, что сказать. Чувствую, как пячусь, хотя и говорю себе не делать этого.

– Я подарила тебе твою жизнь, упакованную и перевязанную ленточкой.

Голос, исходящий из ее зияющего рта, глубок и ужасен. Так звучит голос без дыхания. У нее сохранился еле заметный финский акцент.

– Ты думал, это было легко? Ты хочешь быть мертвым?

В том, как она задает последний вопрос, есть что-то обнадеживающее, отчего ее взгляд становится пристальнее. Неестественно вывернув шею, она бросает взгляд на мой нож. Лицо искажается, гримасы сменяют друг друга стремительно, словно рябь на воде.

Затем воздух вокруг нее идет волнами, и парящая передо мной богиня исчезает. На ее месте оказывается бледная девушка с длинными темными волосами. Ноги ее твердо стоят на земле. Смотрю на нее сверху вниз.

– Как тебя зовут? – спрашивает она, а когда я не отвечаю, продолжает: – Мое имя ты знаешь. Я спасла тебе жизнь. Разве это не будет попросту честно?

– Меня зовут Тезей Кассио, – слышу я собственный голос, одновременно думая, какой это дешевый трюк, и глупый к тому же.

Если она думает, что я не убью эту форму, то она смертельно ошибается, пардон за каламбур. Но маскировка хороша, в этом я отдаю ей должное. У нынешней ее маски задумчивое лицо и мягкие фиалковые глаза. Одета она в старомодное белое платье.

– Тезей Кассио, – повторяет она.

– Тезей Кассио Лоувуд, – говорю я, хотя не знаю, зачем я ей это рассказываю. – Все зовут меня Кас.

– Ты пришел сюда убить меня.

Она обходит меня по большому кругу. Даю ей пройти на уровне плеча, затем поворачиваюсь сам. Ни за что не позволю ей оказаться у меня за спиной. Сейчас она такая милая и невинная, но я знаю, что за тварь вырвется наружу, если дать ей шанс.

– Кто-то уже это сделал, – говорю.

Не стану пичкать ее жалкими побасенками: мол, я пришел освободить ее. Это означало бы сжульничать, заставить ее расслабиться, попытаться заманить. И, кроме того, это ложь. Понятия не имею, куда я ее посылаю, да мне и дела нет. Я просто знаю, что это не здесь, где она может убивать людей и складывать их в этом забытом богом доме.

– Кто-то уже убил, да, – говорит она, и тут ее голова поворачивается на триста шестьдесят градусов и резко щелкает туда-обратно. На миг волосы снова начинают извиваться змеями. – Но ты не сможешь.

Она знает, что мертва. Это интересно. Большинство из них не в курсе. Большинство просто сердиты и напуганы, скорее отпечаток эмоции – одного ужасного мига, – чем настоящее существо. С некоторыми можно поговорить, но обычно они принимают тебя за кого-то другого, за кого-то из их прошлого. Ее осознанность меня несколько обескураживает. Пользуюсь языком, чтобы потянуть время: