Анна в кроваво-алом

– Милая, мы с отцом упокоили больше привидений, чем тебе под силу сосчитать.

– Но не таких, как я.

Когда она произносит это, в ее голосе появляется оттенок не то чтобы гордости, но чего-то похожего. Гордости с привкусом горечи. Я помалкиваю, поскольку предпочел бы, чтоб она не знала, насколько права. Ничего подобного Анне я никогда прежде не встречал. Ее сила кажется безграничной, равно как и запас трюков. Это тебе не какой-нибудь шаркающий фантом, обиженный, что его застрелили насмерть. Это сама смерть, жуткая и бесчувственная, и даже когда она одета в кровь и жилы, я не могу оторвать от нее глаз.

Но мне не страшно. Как бы сильна она ни была, мне всего-то нужен один хороший удар. Мой атам вполне способен ее достать, и если мне удастся подобраться ближе, она истечет в эфир так же, как и все остальные.

– Наверное, тебе стоит позвать отца на помощь, – говорит она.

Я стискиваю клинок.

– Мой отец мертв.

Что-то мелькает у нее в глазах. Ни в растерянность, ни в сожаление мне не верится, но выглядит это именно так.

– Мой папа тоже умер, когда я была маленькая, – негромко говорит она. – Шторм на озере.

Нет, я так не могу. Чувствую, как в груди что-то размягчается, перестает ворчать, совершенно против моей воли. Ее сила делает ее же уязвимость более трогательной. Я должен быть выше этого.

– Анна, – говорю я, и она вскидывает на меня глаза.

Поднимаю клинок, и его блеск отражается в ее зрачках.

– Давай, – приказывает она, королева мертвого замка. – Я не хочу тебя убивать. И, похоже, почему-то не должна. Так давай.

При этом у меня в мозгу выскакивает куча вопросов, но я упрямо стою на своем:

– Я не покину тебя, пока ты не выйдешь из этого дома и не вернешься в землю.

– Я никогда не лежала в земле, – шипит она сквозь зубы.

Радужка у нее темнеет, чернота выплескивается наружу, белков уже не видно. По щекам расползаются вены и гнездятся на висках и на шее. На коже вскипает пузырями кровь и стекает по всему телу вниз, с длинного шлейфа капает на пол.

Бью ножом и чувствую, как что-то тяжелое ударяет меня в плечо и отбрасывает к стене. Черт! Я даже не видел ее движения. Она по-прежнему парит посреди комнаты, где только что был я. Там, где я ударился о стену, плечо сильно болит. А рука болит в том месте, где я ударился об Анну. Но я на редкость твердолобый, поэтому поднимаюсь и снова бросаюсь вперед, на этот раз в партере[24], даже не пытаясь убить ее, просто чтобы отсечь ей что-нибудь. На данном этапе пусть будут волосы.

Я опять на другом конце комнаты. Видимо, проехался на спине. По-моему, у меня в штанах занозы. Анна продолжает парить, рассматривая меня с растущей неприязнью. Стук капель о половицы напоминает мне об одном из моих учителей, который медленно постукивал себе по виску, когда был по-настоящему недоволен моей безалаберностью.

Поднимаюсь на ноги, на сей раз медленнее. Надеюсь, это больше похоже на тщательное планирование следующего шага, чем на то, что мне очень больно, в чем заключается истинная причина. Она не пытается убить меня, и это начинает бесить. Меня гоняют как кошачью игрушку. Тибальт был бы в восторге. Интересно, ему из машины видно?

– Прекрати, – произносит она своим гулким голосом.

Я подбегаю к ней, и она хватает меня за запястья. Я сопротивляюсь, но это все равно что бороться с бетонной глыбой.

– Просто дай мне убить тебя, – бормочу я в отчаянии.

В глазах ее вспыхивает ярость. На миг я ужасаюсь, какую же ошибку я совершил, позабыв, что она такое на самом деле. Вот сейчас кончу в точности как Майк Эндовер. Тело буквально сжимается, пытаясь не дать разорвать себя надвое.

– Я никогда не дам тебе убить меня, – цедит она и спихивает меня обратно на пол.

– Почему? Ведь тебе же станет спокойнее!

В миллионный раз думаю, почему никогда не умею заткнуться вовремя.

Она, прищурившись, глядит на меня как на идиота.

– Спокойнее? После всего, что я натворила? Покой, в доме, полном разорванных на части мальчиков и выпотрошенных бродяг? – Она притягивает мое лицо вплотную к своему. Ее черные глаза огромны. – Я не могу позволить тебе убить меня, – говорит она, а затем кричит, кричит так громко, что у меня едва не лопаются барабанные перепонки: – Я никогда не хотела быть мертвой!

Я вылетаю в дверь, минуя сломанные ступеньки, и приземляюсь на заросший гравий подъездной дорожки. Перекатываюсь и поднимаю глаза – как раз вовремя, чтобы увидеть, как захлопывается дверь. Дом выглядит неподвижным и нежилым, словно здесь миллион лет ничего не случалось. Опасливо проверяю конечности и обнаруживаю, что все они в рабочем состоянии. Тогда я поднимаюсь на колени.

Никто из них никогда не хотел быть мертвым. Не по-настоящему. Даже самоубийцы в последнюю минуту передумывали. Мне бы сказать ей об этом, и сказать по-умному, чтобы она не чувствовала себя такой одинокой. Тогда я бы не чувствовал себя таким кретином, после того как меня швыряли словно какого-то безымянного приспешника в фильме про Джеймса Бонда. Тоже мне, профессиональный убийца призраков.