Аннабель

Чарли сделала глубокую затяжку. Она уже не та тощенькая девочка-подросток, покинувшая деревню почти два десятилетия назад. Даже от диалекта не осталось и следа. «И все же, – подумала она, – многое сохранилось». Она стала вспоминать людей из своего тогдашнего окружения – интересно, кто из них остался, кто уехал. Друзей у нее было немного, и все, с кем она общалась, были единодушны в одном: при первой же возможности они уедут из Гюльспонга. Из-за скуки, из-за того, что там ничего нет – а мечты проживали в городах. И тут она подумала о Сюзанне Юнссон – девочке, которая когда-то была ее лучшей подругой. Вспомнила, как они сидели на подоконнике ее комнатки в Люккебу, постукивая ногами по деревянным панелям, пока родители пили, смеялись и веселились в саду.

Чарли, мы с тобой тут единственные взрослые.

И потом – снова они вдвоем на площадке под водопадом, обнаженные загорелые тела, Сюзанна с альбомом в руке щурится от солнца.

Ты мне мешаешь, я все никак не могу нарисовать тебя, какая ты есть сейчас. Нет, не смотри, я еще не закончила, ну прекрати!

Чарли вырывает у нее из рук альбом.

Ты сделала меня куда красивее, чем я есть на самом деле!

Но я не закончила!

Ну ладно, заканчивай.

Чарли прислоняется к плечу Сюзанны, пока та осторожно добавляет шрам у глаза и ставит внизу точечку, так что получается словно бы знак вопроса.

Ты – загадка, Чарлин Лагер.

Сюзанна… Чарли бросила ее, не попрощавшись.

Почему?

Потому что она ненавидела расставания.

Чарли закрыла глаза, прислонилась спиной к стене и увидела себя в лесу в ту ночь – как она бежит босиком, спотыкаясь и крича.

– Сколько штук ты собираешься выкурить? – спросил Андерс, внезапно вырастая перед ней. – И о чем ты думаешь, куря в двух шагах от заправки?

– Но я же в сторонке стою.

– Я собираюсь выпить кофе.

– Сейчас приду, – сказала Чарли. – Только докурю.

До того, как вернуться в здание, она достала телефон и позвонила своему врачу. С раздражением нажимала она на кнопки по указаниям автоответчика в надежде, что ей перезвонят. Ей очень нужен рецепт.

– Ты отмалчиваешься, – сказал Андерс. Кофе они взяли с собой в машину.

– Я думаю, – ответила Чарли.

– О чем?

– О разном.

Господи, ну почему ей не дают спокойно подумать?

В этот момент зазвонил ее телефон. Чарли взглянула на дисплей, на котором появилась буква «Х». Ее резануло, что в ней на мгновение вновь шевельнулась надежда. Любовь или страсть, как ни назови, заставляет человека поглупеть.

– Если ты не собираешься отвечать, могла бы, по крайней мере, отключить звук, – проворчал Андерс.

Чарли отключила звук. Несколько секунд спустя пришло сообщение на автоответчик. Она не удержалась и прослушала его.

– Привет, это я. Нам нужно поговорить. Видишь ли, Анна… Она залезла в мой мобильный и устроила мне скандал, и я… Я сказал, что это был невинный флирт, что мы больше не встречаемся, но она мне не верит и говорит, что позвонит тебе и… в общем, было бы хорошо, если бы ты мне перезвонила, как только сможешь.

«Черта лысого», – подумала Чарли и снова засунула телефон в сумочку.

– Кто звонил? – спросил Андерс.

– А тебе обязательно надо это знать?

– Я подумал – вдруг по работе.

– Тогда бы я сразу тебе сказала.

– Знаешь, ты такая скрытная, – сказал Андерс. – В смысле – еще больше, чем обычно.

– Все дело в самом месте, – произнесла Чарли. – Гюльспонг. Я жила там.

– Что ты хочешь этим сказать?

– То, что я только что сказала – когда-то я жила там.

– И ты сообщаешь об этом только сейчас? – изумился Андерс, глядя на нее с таким лицом, словно она сошла с ума.

– Это было сто лет назад.

– Какая разница? Стало быть, там прошло твое детство?

– Да.

– Ну и как там?

– Как в любом захолустье, – ответила Чарли. – Молодые матери, плохие зубы, безработица. Я не была там почти двадцать лет.

– Почему?

– Не возникало никакого желания.

Она подумала, что было большой ошибкой рассказать об этом, с другой стороны, если кто-нибудь все же узнает ее, то лучше будет, если она сообщит обо всем заранее.

– Ты знаешь пропавшую девушку?

Чарли покачала головой. Как она может ее знать, если Аннабель еще не родилась, когда Чарли уехала оттуда?

– Когда это было?

– Давно, – ответила Чарли. – Мне было четырнадцать.

– И вы переехали в Стокгольм?

– Я.

– Только ты?

Андерс снова уставился на нее.

– Да. Дома все было неблагополучно, я оказалась в приемной семье. Ты не мог бы смотреть на дорогу?

– Почему же ты ничего не говорила?

– Я обычно не думаю об этом и, не обижайся, у меня нет желания об этом говорить.

Но Андерс словно не понял намека. Ему позарез нужно было узнать, как ей жилось в приемной семье. Ведь ходит немало жутких историй о подростках, попавших в приемную семью.

– Со мной все обошлось, – ответила Чарли.

– Так ты впервые едешь туда – с тех самых пор?

– Да.

– А твои родители?

– У меня была только мама, и она тут больше не живет.