Аннабель Николаевна

«Прохиндея» обеспечил жильём ВУЗ, в котором он проработал всю жизнь, занимаясь починкой приборов для лабораторий и учебных классов. В начале перестройки он приносил из института аппаратуру, производил над ней какие-то действия, потом отдавал людям, появлявшимся в нашей квартире, наверное, продавал. Применил ли он хитрость для получения отдельного жилья, использовал ли знакомства, которых было множество, или дал кому-то взятку, мне осталось неизвестным.

Варлам с Екатериной уехали. Соседкам выдали, наконец, ордер на вторую комнату.

Освободившуюся кладовку они и мама превратили в ванную.

Созванивались мы с Варламом часто, но навестила я друга года через три. Он потяжелел, появились залысины. Изменилась и обстановка в семье.

Царица, не комнаты, а квартиры, вдруг стала нежна с собакой. Молли всегда заслуживала любви, и это было очевидно с первого дня появления её в квартире.

Теперь Екатерина варила борщ и всячески заботилась о Варламе, а он больше не замечал красоты супруги. По мне, красоты не было вовсе, только чувство превосходства, обидное для окружающих.

Прошло ещё несколько лет, я вышла замуж. Этому предшествовали ничем не закончившиеся романы, потому что вздрагивала, когда до меня дотрагиваются. Решила провести эксперимент: позволила поцеловать себя слабому, безвольному, безнадежно влюбленному, парню. Думала, что, если ударю его, это сойдёт мне с рук. На своих губах ощутила мягкий рот, такой же, как его хозяин. Поцелуй мне не понравился, но тень Ге Младшего, сковывающая мои эмоции, желания, поступки, растворилась.

К этому времени злодей уже несколько лет сидел в тюрьме. Слышала, что таких, как он, там убивают, очень на это надеюсь.

Когда нам с мужем предложили недорого выкупить отдельную квартиру умершего родственника, мы продали комнату супруга, взяли деньги в кредит, не хватило.

– Попрошу у Варлама, – сказала я маме, – у него всегда был прочный запас.

– Не смеши меня, не родился ещё человек, которому бы дал в долг этот мужчина, – ответила мама.

Я не послушалась. Варлам дал деньги. «Такой» человек родился и им была я, возможно, в единственном числе. Постаревшая Екатерина повела бровями, но промолчала. Мы купили квартиру, начали возвращать долги, к Варламу я поехала без мужа, умерла Молли, горе касалось только нас двоих. Сидели за столом и вспоминали о третьем нашем товарище, как о человеке.

У Екатерины в глазах стояли слезы, но собаки больше не было. Она готова была любить человека, с которым прожила жизнь, но ему это уже не требовалось. Сидел, опустив голову, держал мою руку в своих.

Через некоторое время мне позвонили, Варлам попал в больницу с подозрением на инфаркт, я помчалась туда с фруктами и соком, наклонилась над кроватью поцеловать его после перерыва во много лет, он прижал меня к себе и не хотел отпускать.

– Зачем ты работаешь? – спросила я строго, как старшая, – сиди дома, береги сердце, давай купим собаку.

– Без работы не могу, я тут афишу видел, Аннабель Николаевна: «Деревья умирают стоя».

Его не стало через несколько месяцев, случился инсульт на остановке, где ждал трамвая, чтобы ехать в свой институт ремонтировать приборы. Умер стоя.

Супруга попросила кого-то известить Аннабель. Спасибо ей за это.

– Интересно, если меня не станет, будешь так же плакать? – спросила мама, потому что позвонили с сообщением в коммуналку, где мы с другом жили когда-то, куда вместе с мужем приехали навестить мать.

– Не понимаю, почему ты так расстраиваешься, – спросил супруг, – конечно, Варлам Герасимович – хороший человек, но не отец же он. Сосед по квартире.

Это говорил человек, выросший с обоими родителями, бабушкой и бабушкиной сестрой, сполна получивший внимание от всех родственников.

Что я ответила ему?

– Я любила его, – а, когда мама вышла из комнаты, добавила, – как никого в детстве, понимаешь? Никого.

Когда читала роман, думала, что Гумберт мог бы стать Варламом, а превратился в страшилище «Ге». Впрочем, опиши автор первый вариант, немного нашлось бы у него читателей и почитателей».

Соседка замолчала.

– Да, это совершенно другая история, – тихо согласился я и подумал:

«Надо бы больше внимания уделять дочери, что чувствует она, когда глядит на родителей исподлобья, обнимая единственное своё сокровище: рыжего, бестолкового кота, который, если и садиться лапами в свой «лоток», гадит обязательно мимо? Я бы выкинул его, но дочь… Побеспокоилась ли жена, чтобы она не оставалась без присмотра?»

Мы поговорили ещё. Я выключил диктофон и заснул.

Ранним утром проводник разбудил нас, ещё раз упрекнув в том, как плохо отнеслись к нему питерцы. Женщина ничего не ответила, переоделась, собралась. Я помог вывезти чемодан, поставив его на утреннюю платформу города Шагала.

– До свидания, Виктор, – произнесла она.

– До свидания, Аннабель, – и добавил неожиданно для себя, словно, её друг Варлам, – Николаевна.