Аннапурна

Я ценю мужество Удо и благодарен ему за то, что он не боится говорить со мной об ампутации. Он относится ко мне как к другу, и я никогда не забуду его мужества и прямоты.

Вливания, которые уже принесли столько пользы, необходимо повторить. На этот раз процедура будет еще мучительнее. Эта мысль приводит меня в ужас. Стыдно сознаться, но мне страшно, а ведь стольким людям делались такие Уколы. На этот раз предстоит ввести не новокаин, а ацетилхолин, несколько ампул которого принесли из лагеря I. Террай заходит в мою палатку и становится рядом. Он тоже ничего не видит из-за повязки, и его приходится водить под руки.

Пока Ишак и Удо готовят иглы, эфир и ампулы, я мысленно представляю себе черты Террая и провожу руками по его лицу. Я шепчу Лионелю:

– Какая пытка! – И умоляю: – Побудь со мной.

– Не беспокойся, – отвечает он.

– Удо предупредит меня перед тем, как колоть… После этого мне нельзя шевелиться… Ты должен держать меня как можно крепче.

Я надеюсь, что присутствие Террая даст мне силы перенести эти тяжелые минуты. Удо начинает с ног. Так же как накануне, боль совершенно невыносима. Я кричу и плачу в руках Террая. Он держит меня изо всех сил. Я чувствую, что нога как в огне – как будто ее внезапно окунули в кипящее масло. Удо на седьмом небе от восторга, и все остальные разделяют его радость по поводу моих страданий – ведь это означает, что лечение идет успешно. Это придает мне мужества, и наконец после четвертого шприца необходимые 100 кубических сантиметров введены.

– Теперь руки, – объявляет Удо.

Процедура кажется бесконечной. Я совершенно измучен, но зато чувствительность правой руки определенно улучшилась. Удо бушует: иглы либо слишком толсты, либо слишком коротки, слишком тонки или слишком длинны – ни одна не подходит, и каждый раз это означает новый укол. Я снова вою, как собака, чующая смерть.

– Держи меня крепче, – сквозь рыдания говорю я Терраю, и без того напрягающему все силы. Я делаю невероятное усилие, чтобы не дрожать, но Удо все еще недоволен:

– Не шевелись, черт тебя побери! Будем колоть столько, сколько нужно, пока не получится.

– Прости меня. Я сделаю все, что могу, не бойся, я выдержу.

Протягиваю руку для новой попытки. Когда Удо находит артерию – закупоривается игла: густая кровь свертывается внутри. Начав от сгиба локтя, Удо постепенно поднимается все выше и выше к плечу, чтобы не колоть все время в одно и то же место. Дважды он попадает в нерв: я уже не могу плакать и только судорожно всхлипываю. Какое нечеловеческое страдание! Я ничего не могу с собой поделать, Н a мгновение Удо останавливается.

– Все будет в порядке, – заверяет меня Ишак.

– Потерпи, Морис! – шепчет Террай. – Скоро все кончится. Это ужасно, я знаю, но я здесь, рядом с тобой.

Да, он рядом. Если бы не он, я не вынес бы всего этого. Человек, которого мы привыкли считать суровым лишь потому, что он был сильным, душа которого скрывалась под маской напускной грубости, относится ко мне с такой любовью и нежностью, с какой мне никогда не приходилось встречаться. Я прижимаюсь к нему лицом. Он обнимает меня за шею.

– Продолжай! Ну, давай же!

– Слишком коротка и тонка!.. – кричит Удо.

Он начинает терять терпение. Вся эта неразбериха с инструментами доводит меня до изнеможения. Хотел бы я знать, смогли бы в клинике сделать такой укол с первого раза?

Через несколько часов, на тридцать пятой попытке, процедура успешно завершается. Несмотря на дикую боль, я недвижим, пока шприц не пустеет. Удо искусно меняет шприц, не выводя иглы из артерии. После второго вливания я чувствую, как по телу разливается тепло. Удо ликует. Но это ощущение становится невыносимым, боль несравненно больше, чем при уколах в ноги. Я кричу и с отчаянием прижимаюсь к Терраю, однако по-прежнему держу руку прямо, стараясь, чтобы она не сдвинулась с места. Я чувствую, что иглу вытаскивают и к руке прикладывают вату.

– С правой рукой покончено. Теперь – левая!

Удо не может найти артерию. Это озадачивает его. Я объясняю, что в молодости серьезно повредил эту руку. Теперь все ясно: вот почему он не мог измерить кровяного Давления и найти пульс. Артерия смещена, поэтому сделать Укол в локоть невозможно – придется делать его в плечо, а это гораздо сложнее. Я с ужасом вспоминаю о том, что было с правой рукой! Внезапно при пятой или шестой попытке Удо кричит:

– Нашел!

Я лежу абсолютно неподвижно: он вводит шприц за шприцем.

Затем Удо объясняет, что он собирается ввести мне новокаин в нервный узел. Для этого необходима длинная игла, которую можно было бы ввести через шею в область плевры. Мне становится плохо! Это уж слишком. В течение многих часов я выносил эти пытки, и для большего у меня уже нет сил. Но Удо не теряет времени. Игла готова, и он ощупывает мою шею:

– Понимаешь, это довольно сложное дело: нужно ввести иглу в определенном направлении, затем, натолкнувшись на препятствие, оттянуть ее влево, и можешь быть уверен, что попал в нужное место.

– Предупреди, когда будешь колоть! Пауза. Слышно, как что-то двигают.

– Колю! – объявляет Удо.