АНОМАЛИИ ЛИЧНОСТИ

Из общей психологии известно, что, чем более опосредствована деятельность, тем более она осознана, тем сложнее и разнообразнее способы удовлетворения человеческих потребностей. Именно ясное осознание дальней цели, всех многообразных, варьирующих в зависимости от обстоятельств путей к ней дает возможность человеку по своему усмотрению пользоваться теми или иными действиями, сознательно управлять своим поведением.

При эпилепсии деятельность, обедненная до уровня того, что в норме служит вспомогательным действием, становится чрезвычайно мало опосредствованной. Она лишена гибкости, стереотипна, жестко закреплена на одних и тех же способах удовлетворения. Если учесть, что выполнение такой "редуцированной" деятельности несет для больных определенный личностный смысл (феномен "сокращения смысловых единиц деятельности"), то становятся психологически понятными многие неадекватные поступки больных эпилепсией. Так, например, больные не терпят малейших нарушений заведенного ими порядка. Один из больных (упомянутый выше мастер по ремонту холодильников) буквально истязал малолетнюю дочь за пятно на скатерти или измазанное платье. Другой больной ударил жену за то, что она случайно изменила порядок расположения вещей в его комнате. Подобных примеров множество в историях болезни, но уже из сказанного видно, что в ходе болезни аккуратность, педантичность становятся не просто компенсацией (пусть и неудачной), не просто привычным и наиболее удобным способом действования, но определенным отношением к миру, определенным смысловым восприятием мира, определенной социальной, межличностной позицией.

Механизм образования патологической педантичности описан здесь, конечно, достаточно схематично. В данном анализе не учитывались, например, существенные различия между формами болезни и другие особенности клиники эпилепсии. Однако те закономерности, которые мы наблюдали при формировании патологической педантичности, достаточно типичны и для образования других черт больных эпилепсией. В основе их формирования также лежит функционирование механизма "сдвига мотива на цель", переход от "широкой" к "узкой" деятельности, жесткое закрепление на одних и тех же способах выполнения, "сокращение смысловых единиц деятельности" и др.

Возьмем, например, такую своеобразную черту больных, как злопамятность, которая по-видимости противоречит сведениям о существенных нарушениях памяти и мышления при эпилепсии ^7.

. Действительно, эпилепсия — органическое заболевание, которое при неблагоприятном течении ведет к достаточно выраженному слабоумию, снижению продуктивности интеллектуально-мнестических процессов. Как же при этих дефектах больные оказываются способными прочно и надолго запоминать?

По сути мы здесь сталкиваемся с двойным парадоксом. Первый парадокс возникает в том случае, если следовать принятой в медицине логике прямых корреляций между патофизиологическими особенностями болезни и феноменологией поведения. По этой логике мы вправе ожидать, что органический процесс приведет к грубым мнемическим нарушениям, тогда как на деле приходится констатировать во многих случаях цепкую и долговременную память. Второй парадокс относится уже скорее к сфере психологии и заключается в том, что тонкое экспериментальное исследование констатирует нарушения, которые противоречат данным о жизненном (вне-лабораторном) поведении больных.