АНОМАЛИИ ЛИЧНОСТИ

Вначале больные рассматривают заботу о своем здоровье прежде всего как необходимое средство для продолжения привычной им деятельности (работы, учебы и т. д.), с которой связаны их основные смысловые устремления. Со временем эта забота уже перестает подчиняться более дальним мотивам и постепенно становится самоцелью ("сдвиг мотива на цель" и другие рассмотренные выше механизмы). Наконец, в поздних стадиях для больных нередко становится главным уже не сама забота о здоровье, а тщательное, педантичное выполнение тех или иных врачебных процедур. Приходилось видеть, как иногда больной эпилепсией способен устроить целый скандал в больничной палате, если ему вместо привычных по виду таблеток дадут порошки или таблетки иной формы и размера. Все объяснения медицинского персонала, что по составу это то же самое лекарство, могут быть совершенно напрасными. Для больного главным и смыслообразующим становится сам прием таблеток строго определенного вида, т. е. то, что раньше было лишь технической операцией, вспомогательным средством и могло быть поэтому достаточно легко заменено другим, адекватным ему средством. В результате меняется и характер заботы о своем здоровье. Эта забота перестает отвечать объективным требованиям, становится патологической.

Подведем некоторые итоги. Прежде всего анализ изменений личности при эпилепсии подтверждает общие .теоретические положения, высказанные в гл. II. Мы видели, что сфера психического развивается по собственным, присущим только ей внутренним законам, что при формировании аномалий личности действуют в основном психологические механизмы, общие и для протекания нормальной психической жизни (такие, как "сдвиг мотива на цель", превращение операции в действие при столкновении с трудностями реализации деятельности и др.). Из этого не следует, однако, что можно игнорировать или умалять значение биологических особенностей болезни, речь идет о том, чтобы определить их действительное место и роль. Роль же эта, по-видимому, заключается в том, что ими обусловливаются (в случаях неблагоприятного течения можно сказать резче — диктуются) как бы все более сужающиеся рамки течения психических процессов. Вне этих условий невозможно появление специфически патологических черт, как невозможна и сама психическая болезнь. Отсюда и изменения психики надо рассматривать не изолированно от биологических особенностей болезни, но как постоянно протекающие в особых, не имеющих аналога в норме рамках условий, диктуемых болезненным процессом.

Что же касается многократно и остро дискутируемой проблемы — является ли методологически приемлемым перенос данных, полученных при исследовании патологии, на объяснение нормального поведения, или следует, наоборот, идти только от нормы к патологии,— то эту проблему в свете сказанного следует признать ложной. Если брать патологию и норму как таковые, т. е. в их конечных, ставших продуктах, то ни о каком адекватном их соотнесении речи быть вообще не может: здесь путь "от нормы к патологии", равно как и "от патологии к норме", одинаково приведет лишь к сугубо поверхностным, внешним аналогиям. Другое дело, если мы от описания конечных продуктов переходим к анализу самого движения, развития психики, вычленения его закономерностей и механизмов. В таком случае, какой бы тип движения (нормальный или аномальный) мы ни исследовали, полученные данные могут быть одинаково полезными как для патопсихологического, так и для общепсихологического понимания человеческой личности. Идти надо, следовательно, не от патологии к норме и не от нормы к патологии, а в направлении использования и нормы, и патологии для изучения с разных сторон особенностей работы единого психического аппарата, способов его развития и функционирования.

Такая переориентация патопсихологии или, если брать шире, клинической психологии отвечает и логике развития современной общей психологии, прежде всего общей психологии личности. Следует признать, о чем уже упоминалось, что проблема аномалий личности остается до сих пор по-настоящему не введенной в общепсихологический контекст. Между тем, коль психика едина, то патология проистекает не из-за того, что наряду с "нормальными" начинают действовать сугубо "аномальные" механизмы, а из-за того, что общие психологические механизмы начинают извращаться, функционируя в особых, экстремальных, пагубных для них условиях. Формула — "болезнь есть стесненная в своей свободе жизнь" полностью относима и к болезни психической, душевной и, соответственно, жизни души. Поэтому клиническая психология непосредственно смыкается с общей психологией — в широком понимании,— является ее частью, а именно — главой о функционировании психики в особых, экстремальных, стесненных условиях, главой, без которой общая психология будет заведомо не полной. Чтобы выделить эту часть, эту главу общей психологии, назовем ее клинической общей психологией.