Аномалия

В квартире что-то с металлическим стуком поставили на пол, щелкнул засов. В темной прихожей стоял Седой, одетый в камуфляж:

– Привет. Проходи, – кивнул он, отступая в сторону.

В квартире пахло кофе и лекарствами. Седой запер за Виктором дверь, указал рукой на дальнюю комнату.

– Брат там.

Сам взял стоящий около стены автомат и ушел на кухню. Виктор поставил на пол свою сумку, по расшитому квадратиками половику прошел в комнату.

Борхес сидел в кровати, подложив под спину подушку. Его лицо было каким-то безжизненным, серым, щеки ввалились. И лишь глаза влажно поблескивали в свете настольной лампы.

Виктор тихо прошел, сел на стул возле товарища. Борхес перевел на него взгляд безгранично тоскливых глаз, краями губ улыбнулся.

– Кот! Вернулся, – голос его под конец сорвался, превратился в хриплый шепот. В какой-то момент инсайдеры подались навстречу друг другу, крепко обнялись. Потом Борхес откинулся на подушку, он плакал. Виктор отвел глаза. – Понимаешь, я ему сказал; «Не лезь, всегда ведь первым идешь. Теперь моя очередь». А он еще рассмеялся, сказал: «Иди. Я все равно уже все перепроверил».

– Как он погиб? – требовательно спросил Куликов. Он должен был это знать.

Борхес вздрогнул от голоса друга, стыдливо вытер слезы, окрепшим голосом произнес:

– Прости. Два дня назад мы ушли за артефактом. В районе стадиона напоролись на засаду ветровцев, еле оторвались. Уходили дворами, петляли. Чуть не попали под «рой» в одном из подъездов. Потом, когда остановились, Торпеда сказал, что просто так от артефакта он не откажется, что вернемся на место другим путем, заодно и ветровцам хвост прищемим. Он как обычно просчитал маршрут, сверился с картой, с часами. Но что-то пошло не так. То ли он ошибся с местностью, то ли его система дала сбой, не знаю. В общем, – Борхес сглотнул, возвращаясь в пережитый день. – Я шел первым. И на одном из перекрестков попал во «фриз». Ловушка такая, с областью особо низкой температуры, ну да ты знаешь. Ноги я потерял сразу, заледенели моментом. Я начал падать, но Торпеда успел схватить меня за рюкзак, рванул из аномалии. Но сам не удержался, всем телом рухнул.

Только тут Виктор заметил, что ноги Борхеса под одеялом несоразмерно малы, одеяло опадало где-то в районе коленей.

– В общем, я остался без ног, но живой, а он… А он из-за меня погиб. Его тело взрывал уже Седой, вынести невозможно было, труп в асфальт вмерз.

Борхес замолчал, прикрыл рукой глаза. Виктор молча поднялся, подошел к окну. На душе было противно, горло драло от горечи. Что-то в груди отдавало холодом. Виктор смотрел в окно, но видел лишь темную пропасть, вакуум, заполняющий неотвратимой ночью окружающую вселенную. Но сказал он другое. Сказал то, что не мог не сказать:

– Не вини себя, Борхес, слышишь? Пусть звучит банально, но так поступил бы каждый из нас. Торпеда принял достойную смерть. И он был бы рад знать, что спас тебя.