Аномалия

Мы проговорили всю ночь напролет и весь следующий день. После таких разговоров думаешь, что больше в жизни и рта не раскроешь – не захочется. Однако через несколько недель все начало как-то потихоньку налаживаться.

Но я не находил себе покоя. Потому что я солгал Кристи. Нет, я не святой, я и раньше лгал и как-то умудрялся с этим жить. Но в нашей ситуации я все повернул так, что Кристи оказалась воплощением зла, а я – безвинно пострадавшим, и это сводило меня с ума. Я постоянно говорил жене: пожалуйста, будь со мной честной, – а сам врал. В конце концов я рассказал Кристи правду. И эта правда уничтожила наши отношения.

– Но это же несправедливо, – вдруг произнесла Фезер.

Я растерянно заморгал. Давай, парень, только не молчи!

– Вообще-то, так и есть. Каждый раз, как жена спрашивала меня: «Почему ты начал подозревать?» – я принимался сочинять на ходу, приплетая какие-то факты, всплывшие уже после ее признания. А сам не переставая просил ее говорить правду. Да что там – я требовал говорить правду, и Кристи говорила. Ей было больно и стыдно, а я – я врал ей в лицо, все больше запутываясь в паутине собственной лжи. И я сейчас не про подругу, которая прислала мне то злополучное письмо. Подруге, кстати, потом досталось: Кристи возмутилась – с какой стати эта овца полезла не в свое дело? – позвонила ей и откровенно высказала все, что о ней думает. Они до сих пор не общаются.

Но самое ужасное, самое отвратительное в этой истории – вранье. Маленькая ложь, большая ли – нет никакой разницы. Как говорил какой-то умник, ныне покойный: «Проблема не в том, что ты меня обманул, а в том, что я больше не могу тебе верить». Из крепкой здоровой пары мы превратились в людей, готовых в любой момент соврать друг другу. Каждый из нас отныне жил в собственном мире, построенном из кирпичиков лжи. Нам понадобилось несколько месяцев, чтобы наконец расстаться: я долго пытался все склеить, и она тоже. Мы правда пытались. Но тщетно.

– И все равно – это несправедливо.

– Ничего не попишешь: что сделано, то сделано. Но главное, что я хотел донести до тебя, Фезер, – это то, к каким губительным последствиям приводит ложь. Я на личном опыте убедился, как важна чистая совесть, – благодаря ей живешь в согласии с собой. А ты сможешь так жить?

– Хорошая попытка, – похвалила меня Фезер. – Да, Нолан, я смогу. Выражаясь твоими же словами: ничего не попишешь. Спасибо за интересную беседу, но мне пора. Дела ждут.

– Какие дела?

– Это тебя не касается. Кстати, тебе полегчало? После того, как ты все мне рассказал?

– Не особенно.

– Жаль. Но мне не хочется, чтобы Кен думал, будто ты теряешь навык, поэтому вот тебе немного информации. Рисункам, которые вы нашли, пятьдесят тысяч лет – то есть они появились здесь задолго до того, как, согласно общепринятому мнению, первые люди добрались до Северо-Американского континента, – и это часть головоломки, которую ты, я не сомневаюсь, вскоре разгадаешь. Кинкейд же разгадал. Не без помощи Джордана, конечно. Джордан по возвращении в Вашингтон написал отчет и передал его в Смитсоновский институт. А там этот отчет похоронили. Сделали все очень быстро и закопали очень глубоко. Сейчас этот документ у нас. Нам было известно все – мы просто ждали подходящего момента. Нам оставалось выяснить лишь одно: то, что участники экспедиции держали в секрете, а ты выяснил благодаря своей прозорливости, сообразив, где именно нужно искать.

Ты еще можешь додуматься до разгадки, но ключики не только в этих комнатах и не только в твоей голове. Здесь спрятано нечто воистину колоссальное, Нолан. Считай, что мы обнаружили Ноев ковчег. Не разочаровывай меня. Я в тебя верю. Ты заслуживаешь того, чтобы узнать правду.

– Слушай, Фезер, просто скажи…

– Все, малыш. Я закончила.

Встал я не сразу. Фезер ушла, на этот раз совершенно точно ушла, я мог бы поклясться.

Я даже не старался обдумать ее слова, поскольку вообще сомневался, что в них есть хоть крошечная доля истины; к тому же мне было плохо: голова кружилась и раскалывалась на части. Я нисколько не жалел, что рассказал ей эту историю.

Кстати, я ведь и ей соврал.

Естественно, я переспал с подругой Кристи. Да, я и правда настолько тупой сукин сын. И разбежались мы как раз после того, как я признался Кристи в своей ошибке, которую совершил по пьяни. Кто-то может возразить: но ведь событие Б всего лишь явилось результатом события А. Логично? Может быть, однако логика в таких делах не самый лучший советчик. Да и вообще, со стороны легко судить о проблеме. Многое кажется не слишком серьезным, пока это не коснется лично тебя.

Наверное, я отключился на несколько минут или как минимум впал в дрему.

А потом внезапно услышал, что в мою сторону кто-то идет.

Он приближался не то чтобы быстро, но и не медленно – просто шел в своем темпе, мягко ступая по полу и, судя по характерному чирканью, слегка царапая его когтями.

Я даже не пошевелился.

Бежать мне было некуда.

Звук раздавался все отчетливее, а потом замер.