Аномальная зона

Шахта оказалась вовсе не таким жутким, адовым местом, как живописали её, стращая капитана, конвоиры-вохровцы. Впрочем, как рассказал бригадир, лет тридцать назад, по преданиям, в забое царил настоящий воровской беспредел. Блатные беззастенчиво эксплуатировали мужиков, отбирали у них скудную пайку, интенсивно снижали и без того малочисленное поголовье рабсилов, только начавших поступать в шахту, приспособясь убивать их и употреблять в пищу, что вызывало отвращение у прочего лагерного люда, ибо отчётливо попахивало людоедством. В итоге мужики, подзуживаемые активистами-суками, которых тоже притесняли блатные, взбунтовались, взялись за кайло и в ходе кровавой резни за явным преимуществом перебили две трети урок. Остальные стали считаться «разворованными», поприжали хвосты и принялись трудиться наравне с остальными пахарями.

Однако свято место пусто не бывает. И с годами, постоянно получая пополнение сверху в виде штрафников – нарушителей лагерного режима, блатные восстановили численность, перестали работать, но прежнего беспредела не позволяли себе уже никогда.

Со временем здесь сформировался, как понял Фролов, чем-то напоминавщий конституционную монархию, общественный строй. На престоле царил пахан – вор в законе, ведущий свою родословную ещё от дореволюционных каторжан, чей дед мотал срок на Беломоро-Балтийском канале, а отец при Сталине осваивали Колымский край. Звали этого потомственного законника Веня Золотой, и он верховодил в шахте уже четверть века.

Исполнительную ветвь власти возглавлял нарядчик по кличке Инженер, который отвечал как за производственный процесс – добычу золота, так и выполнял функции мэра подземного городка, ведая обустройством быта его обитателей.

Бригадир Лом считался чистым производственником и в бытовые вопросы не вникал. Он формировал рабочие бригады, давал им задание, контролировал норму выработки.

И Инженер, и Лом назначались лагерной администрацией, однако без негласного одобрения и благословения на должность со стороны царствующей особы – пахана, ни один из них не прожил бы и суток. Были случаи, когда неугодные ворам бригадир и нарядчик оказывались придавленными обломком породы в штольне, попадали в камнедробилку, а то и просто, без затей, натыкались на нож кого-то из блатарей. Расследований подобных несчастных случаев лагерная администрация никогда не проводила, да и наказывать убийцу, если бы его и нашли, строже было некуда. Шахта и так считалась самым страшным, проклятым местом.

Существовал в подземном сообществе и своеобразный орган представительной власти – парламент, который здесь именовали сходом. В него избирались всеобщим открытым голосованием всего населения шахты по десять представителей от урок и мужиков. Рабсилы считались низшим сословием и права голоса не имели.

Всего в шахте обитало около четырёхсот человек. Примерно пятьдесят блатных, которые в соответствии с незыблемыми, неподвластными ревизии во все времена понятиями, не работали, проводя время в праздности за игрой в самодельные карты, шашки и шахматы, да ещё держали при себе три десятка шмар – бабёнок разного возраста, в основном из числа родившихся здесь, в подземелье.

Около двухсот мужиков занимались квалифицированным трудом по поддержанию жизнедеятельности шахты – обслуживали механизмы, ковали и плотничали, плавили золото, мастерили разную утварь, необходимую в нехитром быту каторжан. Причём своё ремесло они передавали детям, насчитывалось которых под сотню. При них тоже были женщины, не более двадцати, по непонятным Фролову причинам невостребованные блатными. Они кашеварили, шили и штопали, обстирывали как мужиков, так и бездельничающих блатных.

А на самых тяжёлых работах, в забое, выламывая кирками золотоносную руду и доставляя глыбы к пасти камнедробилок, вкалывали рабсилы. Их за людей никто не считал и к населению шахты не относил.

Поскольку попадали на подземные работы зеки с верхнего лагеря в основном за серьёзные провинности, то все они, не исключая женщин, обладали довольно буйным нравом и несносным характером. И если бы не строгая организация их жизни в соответствии с веками выработанными в пенитенциарной системе правилами – понятиями, постоянных драк и поножовщины избежать было бы практически невозможно. Впрочем, потасовки вспыхивали то тут, то там постоянно, но даже они регламентировались жёстко: за ножи не хвататься, тяжёлые увечья по возможности не наносить, поверженного противника не добивать, драться исключительно один на один.

Все бытовые и производственные конфликты разбирал сход. Он же решал стратегические вопросы жизнеобеспечения подземного посёлка – распределял поступающие из верхнего мира материальные ценности – продукты питания, одежду, устанавливал размер пайка, наказывал провинившихся.

А ещё сход осуществлял прописку новичков, определяя им ступень в лагерной иерархии.

С теми, кто попадал сюда из верхней зоны, было проще. Они уже имели свою масть и в шахте без долгих разборок отправлялись на подобающее им место – в блатные, к мужикам, активистам или опущенным – петухам.